Несколько таких же чуть дымящихся веточек виднелось в металлической чаше на противоположной от камина стороне комнаты.
— Зачем здесь эти ветки, Холмс? — спросил я.
Холмс бросил взгляд через плечо.
— А, Ватсон… Чувствуете, какой сильный запах издают эти веточки при нагревании? Вы же знаете, что в нашей любимой квартире 221Б поселились маленькие пришельцы. Я бы не возражал разделить с ними кров, но миссис Хадсон непременно хочет их отсюда выгнать. И кажется, наш бывший недруг Хейлброн О’Мелли поменял свою профессию и за время отсидки в Вултонской тюрьме стал химиком. У него и приобрел этот веничек мой брат Майкрофт. Похоже, О’Мелли насобирал его где-то на континенте и привез в Лондон. Он рекомендовал его Майкрофту от расстройства желудка, а мне — от докучливых насекомых. Это растение — Thymus vulgaris, и в свое время я исследовал компоненты, которые придают ему запах.
Холмс быстро начеркал что-то в своем лабораторном журнале и бросил его мне. На открытой странице я увидел формулу:
— Подумать только, Холмс, — произнес я задумчиво. — Мы находимся в самом центре мира. Пути всей Британской империи ведут в наш великий город. Здесь, в Лондоне, в нашей скромной квартире на 221Б у нас чашки из Индии, чай из Китая, — я начал запинаться, почувствовав сильный неприятный запах, — и целебные листья с континента.
При моем упоминании европейского континента Холмс тоже вспомнил о предстоящем мне путешествии. Я собирался совершить шестинедельную экскурсию, чтобы немного посмотреть мир и узнать о медицинских новинках в Париже, Цюрихе, Берлине и Гейдельберге.
— Несомненно, что предвкушение путешествия на континент вызывает у вас приступ неудержимого нью-йоркского веселья. Мне самому, однако, трудно проникнуться вашим энтузиазмом.
— Вам бы… — начал я, но он поднял руку.
— Как раз сейчас преступники оживились и не теряют времени. Мне не дает покоя интересный случай, которым я займусь в ближайшие недели. Похоже, что банкир Стивенсон подозревает свою жену и помощника в попытке отравить его. Улики, однако, слишком неубедительны, и он, возможно, обратится ко мне, чтобы обличить эту пару. Так что мне придется этим заняться, причем без вас и вашей помощи.
Миссис Хадсон внесла поднос со свежим горячим чаем. Она поставила поднос на стол, но тут я взглянул на часы и вскочил на ноги.
— Я заказал двуколку, чтобы доехать до вокзала. Она наверняка уже дожидается перед дверями!
— А я должна держать ваш чай горячим целых шесть недель, дожидаясь вашего возвращения? — спросила миссис Хадсон, глядя на меня с укоризной. — Ваша суетливость очень похожа на то, что проделывает мистер Холмс. Никакого порядка в нашем доме.
Но здесь выступил Холмс.
— Чай буду пить я, миссис Хадсон. Я выпью чашку, налитую для Ватсона: нельзя же выливать такой чай.
— Вот-вот, — произнесла миссис Хадсон.
Я схватил стоявшие в спальне чемоданы и задержался в дверях.
— Покидаю вас, Холмс, и вас, миссис Хадсон.
Забравшись в ожидавший меня кеб, я назвал вознице адрес: «Вокзал Паддингтон». Колеса загрохотали по булыжной мостовой. Над нашим великим городом сияло необычайно чистое небо. Но мои мысли были уже далеко, и я начал мечтать о небесной голубизне над заснеженными белыми вершинами швейцарских гор…
Шестью неделями позже, когда я нетерпеливо выглядывал из окна поезда, прибывавшего на Паддингтонский вокзал, серый и какой-то угрожающий туман покрывал все вокруг. Меня ошеломило появление в рассеянном свете миссис Хадсон и сержанта Фелпса, которые стояли в тусклом кружке света газового фонаря на платформе. Как только поезд наконец остановился, я схватил свой багаж и вышел из вагона. Миссис Хадсон подбежала ко мне.
— Благодарение Богу, вы приехали, сэр. Я знала, что вы прибудете сегодня, но неизвестно, каким поездом. Вы получили мою телеграмму?
— Боюсь, что мой маршрут изменился после того, как я прибыл в Цюрих, — сказал я.
— Я и не знала, что делать, доктор, — продолжала миссис Хадсон, чуть не задыхаясь от спешки. — Он ведь такой упрямый. Не желал видеть доктора. Не хотел ехать в клинику. Говорил, что должен увидеть вас. В конце концов я обратилась в Скотланд-Ярд. Я подумала, что кто-то из ужасных преступников, за которыми он всегда гонялся, поменялся с ним ролями. А когда он узнал, что его дело поручено Лестрейду, он стал белее привидения. Он сказал, что в Скотланд-Ярде больше круглых дураков, чем в любой больнице. Вы же знаете, каков он.
Взяв за плечи, я повернул ее к себе.
— Миссис Хадсон, вы хотите сказать, что с Холмсом что-то случилось?