– Решение этой задачи является приоритетным на данный момент, – сухо проговорил Гуров. – Вам есть что сказать по этому поводу?
Вместо слов Баланда вынул из заднего кармана брюк измятый листок и заявил:
– Прочтите, и вам все станет ясно.
Уговаривать Гурова не пришлось. Развернув лист бумаги, он начал читать. Дойдя до третьей строчки, он вдруг поднял голову и посмотрел на Баландина:
– Быть может, будет лучше, если я стану читать вслух? – Тут много интересного.
Не встретив возражений, он начал читать.
– «Недавно кое-что случилось. Не знаю, как реагировать на это. Голова кругом. В письме всего рассказать не могу, но чувствую, что из-за этого у меня могут возникнуть серьезные неприятности. Мои опасения подтверждаются тем, что вот уже несколько дней за мной ходит один тип. Не подумай, что это паранойя. Я уверена, что он следит за мной. Несколько раз я видела его возле клиники. А вчера он ошивался у моего дома. Не знаю, почему он до сих пор никак себя не проявил, но, думаю, он выжидает. Не спрашивай меня, чего он ждет, я и сама не знаю. Быть может, хочет убедиться, что я не пойду в полицию. Да, да, все настолько серьезно, что мне теперь нужна их помощь, а возможно, и охрана. Решиться пойти в полицию я никак не могу. Страшно! Если бы ты видел этого бугая, то понял бы причину моего страха. Он точно бандит! Рост под два метра, голова бритая, ходит в «кожанке», как в девяностые. А какие у него руки! Не руки – кувалды. И наколки на пальцах. На всех. Даже издалека видно. А еще у него мочка правого уха оторвана или отрезана, уж и не знаю. Выглядит жутко, будто отгрыз его кто. Вот такой типчик теперь за мной увивается. Посоветуй, как быть. Я знаю, ты полицию не жалуешь. Да и странно было бы, будь иначе, учитывая, через что тебе пришлось пройти. Только вот мне не до миндальничанья. Боюсь я, Вовик. Жутко боюсь. Домой идти и то страшно. Хоть не выходи из клиники. Хорошо еще, профессор частенько на машине меня до дома подвозит. Мы сейчас готовим материал к представлению широкой общественности его методики. Задерживаться приходится допоздна. Видимо, он считает своим долгом доставить меня домой в целости и сохранности. Учитывая обстоятельства, я не отказываюсь. Да ведь он не всегда имеет такую возможность. То пациенты отвлекают, то работа затягивается. Короче, жду не дождусь, когда смогу пообщаться с тобой не через бумагу. В воскресенье у меня законный выходной. Даже если профессор будет настаивать на помощи, я ему откажу и приеду к тебе. Очень надеюсь на то, что ты мне что-то подскажешь. Не хочу остаток жизни в страхе провести».
Дослушав до этого места, Баланда вырвал письмо из рук Гурова, пояснив:
– Дальше только личное, читать необязательно.
– Выходит, не померещился Санюре тип в «кожанке», – задумчиво протянул Гуров.
– Вы о нем уже слышали? – встрепенулся Баланда. – Так чего же не ловите?
– Больно ты шустрый, – осадил его Крячко. – Чтобы в столице человека отыскать, одной «кожанки» мало.
– Что-то мне это оторванное ухо напоминает, – задумчиво проговорил Лев. – Надо бы по базе его пробить. Сдается мне, по нашим базам он должен проходить, наколки на пальцах это подтверждают. Но сначала нужно решить, что с вами делать, гражданин Баландин. И чего ради вы из колонии сбежали? Могли бы начальнику о письме рассказать, он бы уж нашел способ передать нам эту информацию. А так только неприятности себе нажили.
– Плевать! Вы, главное, найдите его, – произнес Баланда, – а уж я свое отсижу.
– Вот кадр! Ему срок за побег «светит», а он тут хорохорится, – покачал головой Крячко.
– А вы бы о себе думали, если бы с вашей сестрой такое произошло? – огрызнулся Баланда. – А с начальником колонии брататься – себя не уважать.
– Ладно, ладно, остынь! – осадил его Станислав. – Вернешься в колонию, по-другому запоешь. Сам понимаешь, вернуться тебе придется. Пока посидишь у нас, а мы твоему начальству сообщим, что явился с повинной. Думаю, учитывая обстоятельства, зверствовать они не станут.
Баланда не ответил. Гуров вызвал дежурного с нарядом, сдал им Баландина, а сам отправился к капитану Жаворонкову. Через полчаса у него на столе лежала распечатка с фотографией бугая в «кожанке». Им оказался некий Николай Якимкин, больше известный как Коля-Тесак. Некогда он был «шестеркой» у знаменитых на всю Москву братьев-кидал Сямы и Плешика. По сведениям полиции, братья давно уже перебрались из столицы за рубеж. Какое-то время куролесили в Америке, потом «засветились» в Германии, после чего исчезли из поля зрения московской полиции. Что касается Коли-Тесака, так тот вообще числился покойником. Как выяснилось, сведения полиции по этому вопросу были неверные. Минимум два человека были свидетелями того, что Коля-Тесак живет и здравствует.