Яр по привычке еще с неделю ходила к брату, ухаживая за ним после очередной попытки убить себя. И только когда ему полегчало, она перебралась в новостройку. Первые дни с ее губ не сходила улыбка. Ей нравилось абсолютно все. Высокий этаж, можно дышать свежим воздухом и любоваться закатом. В старом жилфонде нее на кухне воняло выхлопными газами, а в окно виднелись стоящие в пробке автомобили.
А какая кровать! Ложишься спать вдоль, а просыпаешься поперек, и, почивая, не замечаешь, как так случилось. А шелковые простыни и невесомое одеяло! Разве сравнишь удовольствие от сна на такой кровати, с дремой на скамейке под старым ватником неизвестно с чьего плеча?
Стоит ли упоминать о белоснежное джакузи с подсветкой и мыльной пеной, красиво отражающейся в зеркальном потолке, вокруг улыбающегося лица, плеч, и соблазнительного крепкого бюста Татьяны?
Трудно представить, как счастлива была девушка!
Но вскоре начались несообразности. Например, любимый банный халат, вчера розовый и ее размера, сегодня был уже голубой и такой большой, что в нем разместились бы две, а то и три Татьяны. Также девушка старалась не думать о том, куда исчезает ее нижнее белье, и откуда оно берется, столь дорогое, и в упаковке. Яр заподозрила, что папа, из благородных побуждений, нанял мужеподобную женщину с большой семьей, в домработницы. Она не стесняется таскать и порой путает свои вещи с Татьяниными.
Яр подумала, что домработница приходит, когда она трудится в мэрии. Однако девушку смущало, что с ней не удается увидеться и объясниться. Яр написала записки с просьбой о встрече и разложила на виду в квартире, но такой подход не дал эффекта. Более того, возникло ощущение, что неведомая прислуга обиделась не на шутку: следы умножились. На кровати Яр обнаружила отпечаток лежавшего человека. Начала исчезать купленная еда, особенно та, которую она с утра успела надкусить или отпить из бутылки. Что-то такое, уж очень личное, как шариковый дезодорант, Татьяна прятала, только все равно находила полупустой на отведенной полочке в ванной комнате.
Татьяна решила, что компании из госпожи управляющей, дизайнера Кузнецовой и Баха она не расскажет о нелепостях в своем существовании. Сердце подсказало ей, что это не те люди, которые всерьез воспримут ее слова. Яр попыталась сблизиться с симпатичной соседкой по этажу, встреченной у почтового ящика. Они застряли в лифте. В ожидании помощи разговорились и почувствовали взаимную приязнь. Соседка предложила поверхностную дружбу, и Татьяна стала к ней забегать. Скорее не поделиться чем-нибудь на самом деле, а желая поболтать с человеком, далеким как ей казалось, от предсказаний, тотемов, мэрских интриг.
Особенно Яр затосковала по общению, когда госпожа управляющая заставила ее уйти в отпуск за свой счет. Теперь у девушки появились все 24 часа в сутки, что бы писать пророческие стихи и выяснить правду о незнакомке, шныряющей по квартире в ее отсутствие. К сожалению, вынужденного затворничества Татьяна не выдержала, подсела на таблетки. Этому способствовало то, что кроме Молитвенника, ей стали являться и другие сущности.
В первый раз она не увидела, а скорее почувствовала чье-то присутствие в темноте комнаты. Яр решила: наконец пришла таинственная прислуга. Девушка не испугалась, поскольку ждала события. Она постаралась не обнаруживать свое пробуждение, в надежде узнать, как все происходит.
Одетый во все черное, с капроновым чулком на голове, некто перемещался, не особенно скрываясь, между комодом и шкафом. Привычно ощупывал вещи и складывал то, что считал нужным, в полиэтиленовый пакет. Татьяна подумала, что ее не хотят будить, и от того убираются без света. Яр собралась подать голос, но тут возле двери послышался шепот:
- Она смотрит!
Тень отступила в коридор, слилась с темнотой и исчезла. Подождав немного, Татьяна встала, включила бра, обошла квартиру, однако никого не нашла.
Через день случилось полнолуние, и Татьяна проснулась в недоумении: по заведенной еще у брата привычке она задергивала на ночь шторы. Девушке не спалось при лунном свете. Неужели забыла?
Яр собралась подняться, но заметила в кресле, на неосвещенной луной части комнаты, уже знакомую черную тень в капроновом чулке на голове. Теперь Татьяна почувствовала ужас. Она собрала волю в кулак и решила заговорить с ночным гостем. Однако он опять исчез в темноте коридора. Электрический выключатель подвел, Яр не сразу включила свет, и опять никого и не обнаружила.
Татьяна убедила себя, что, как и серого Молитвенника, тени не существует, это результат приема лекарств и игра ее ума. Теперь, просыпаясь для сочинения стихов по ночам, она на всякий случай разговаривала не только со своим прежним серым помощником, но и с черной тенью, желая ее приучить и сделаться с ней друзьями.
Но в отличие от Молитвенника, тень становилась все явственнее. Однажды в полночь Татьяна открыла глаза и изумилась тому, что она лежит рядом с ней на кровати, и от нее пахнет виски и рыбной икрой.
- Не бойся, тень! - сказала она страшной фигуре, сама вся дрожа,- хочешь, я напишу тебе письмо- предсказание для папа, он у меня добрый! Если тебе негде жить, он обязательно поможет с жильем!
Татьяна медленно протянула трясущуюся руку и коснулась, сама не зная кого. И с ужасом осознала, что рядом не вымышленный персонаж, а реальный человек. И он со звериной страстью схватил ее. Яр не знала мужчину, боль изнасилования пронзила ее невинное тело. Вся фантазийная дурь последних месяцев сразу вылетала у нее из головы, и уже на уровне инстинктов она поняла, что ей нужно бороться за себя. Татьяна яростно впилась зубами в руку насильника. Он дрогнул и дал слабину. Девушке удалось выскользнуть, и она с криком бросилась к входной двери. Но ей не суждено было сбежать: в темноте коридора Татьяна попала в руки сообщника, который заткнул девушке рот и сильно ударил.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ.
Павлову хватило добытых подчиненными трофеев ненадолго. Он заскучал и вызвал Александра Баха. В разговоре упомянул, что присматривает кандидатуру на должность начальника компьютерного отдела. Бах изменился в лице. Заметив, как он хочет повышения, мэр про себя хмыкнул и вслух посетовал, что у него не работает монитор. Александр сразу кинулся чинить технику. Однако понял причину вызова по многозначительному взгляду Павлова, и остановился. Через несколько дней на столе градоначальника очутилась новая флешка. Мэр с трудом дождался, когда дневные дела поутихнут, он останется в одиночестве.