Павлов тяжело вздохнул и направился в душ.
На выезде из заповедника Павлов приказал водителю остановиться и принялся рассматривать резной деревянный столб, у которого была голова со стеклянным глазом. Озадаченный Павлов позвонил к Фетисову.
- Юра, привет! - поздоровался он.
- Здравствуй! - ответил Фетисов. - Я слыхал, вчера у тебя официальный вечер удался! Голова как, не болит?
- Немного, пройдет! - ответил Павлов.- Я звоню узнать, что такое ты возле нашей дороги соорудил?
- Тотемный столб, от нечистой силы! - объяснил Фетисов.
- А что за изображения на нем? - поинтересовался Павлов.
- Моя родословная, какое есть имущество, желания опять же, - объяснил Фетисов.
- А герб России причем тут? - спросил Павлов.
- Так я же патриот! Мне Российское государство дорого! - горделиво заявил Фетисов.
- А страшная голова для чего? - поинтересовался Павлов.
- Она злых духов отгоняет! Чем страшнее, тем лучше! Духи увидят, испугаются, и не будут беспокоить! - объяснил Фетисов.
- Ты меня поразил! - засмеялся Павлов. - И где такой столб изготовить, или у тебя эксклюзив?
- Ну почему, я не один такой, сейчас у многих есть. Кстати, твое рекламное агентство мне эскизы рисовало, так что у тебя все возможности под рукой! Обряд проведи, и пользуйся на здоровье! - сказал Фетисов.
- Какой обряд? - удивился Павлов.
- Глаз должен видеть нечистую силу. Отдельная история, я тебе потом объясню, некогда! - заторопился Фетисов.
- Хорошо! - согласился Павлов и дал отбой.
По прибытии в мэрию Павлов, желая показать, кто тут главный, устроил нагоняй попавшимся на глаза сотрудникам: начальнику компьютерного отдела и женщине, управляющей земельным комитетом. Потом прошел в свой кабинет, уселся на рабочее место и с каменно-брезгливым лицом углубился в изучение деловой корреспонденции, поступившей по электронной почте.
Секретарша принесла кофе и печенье на подносе. Девушка являлась особой темой в жизни Павлова. Он приблизил ее еще в рекламном агентстве, куда она пришла работать совсем молоденькой. Все сотрудники сразу заметили, что новенькая выглядит привлекательно. Разговоры о ней заинтересовали Павлова, и он решил ради озорства, когда она впервые зашла в его кабинет, дать волю рукам. Девушка не сопротивлялась. У Павлова вошло в привычку баловаться по мелочи, а иногда не брезговать секретаршей и целиком.
Разумеется, заступив на должность мэра, он забрал ее с собой.
Однако годы шли, старел не только Павлов. Как-то он заметил, что секретаршу ему видеть не хочется. Девушка почувствовала скорую немилость и принялась настойчиво предлагать себя едва ли не при каждом удобном случае. И не только мэру, а всем его замам и предпринимателям, которые задерживались допоздна в кабинете Павлова за бутылкой виски.
Секретарша отчаянно желала получить должность повыше или выйти замуж за обеспеченного мужчину. У нее не получалось ни то, ни другое, и чем явственнее она хотела этого, тем противнее становилась Павлову.
Сейчас секретарша не почувствовала, что мысли шефа заняты желанием выпить. Она поставила поднос и прогнулась, пытаясь показать себя в выгодном ракурсе. Павлов ощутил легкую тошноту. Он смущенно закашлял и случайно задел рукой кнопку на клавиатуре компьютера. Экран монитора засветился белым светом, раздался писк, сообщающий о повреждении.
Виновница происшедшего засуетилась, захлопотала: "Ах! Ах! Мэру плохо!". Павлов погнал ее, обвинив в том, что мешает работать. Потребовал вызвать кого-нибудь из компьютерного отдела, только не руководителя - дурака.
Девушка в расстройстве ушла. Павлов ощутил пот на лбу, полез в карман за носовым платком и стал вытирать им бритую, похожую на бильярдный шар голову. Неожиданно запах от платка его смутил. Пахло не парфюмерией, нет, слегка отдавало хозяйственным мылом. Но была еще составляющая запаха, и Павлов не мог сообразить, что напоминает ему она.
Только то, что аромат его волновал, от него чаще билось сердце и на душе становилось сладко, как от первого в жизни поцелуя, было абсолютно точно. Мэр с недоумением посмотрел на платок и понял, что вещь не его, а той, вчерашней девочки, весь измазанный ее кровью. После того как она убежала, он по ошибке положил платок в свой карман. Мэр закрыл глаза, еще раз понюхал, и вновь испытал волнение.
В столь щекотливый момент мэра застал сисадмин Александр Бах, которого для починки компьютера вызвала секретарша. Мэр быстро спрятал платок в карман. Но Бах своим острым зрением успел его заметить, и на лице сисадмина мелькнула улыбка.
Мэр замешкался, как мальчик, пойманный родителями на срамном деле. Он покраснел, пробормотал что-то властное и неразборчивое, встал и ушел в буфет на нижнем этаже, где специально для него держали армянский коньяк и бутерброды с черной икрой.
ГЛАВА ВТОРАЯ.
Татьяна Яр. Что можно рассказать о человеке восемнадцати лет? По большому счету ничего, если он живет обычной жизнью, характерной для его сверстников. Но Татьяну с детства ситуация в семье вынуждала скрывать свои чувства и закалять волю. Мать родила ее в позднем возрасте, годы спустя после того, как муж по пьянке покончил с собой. У Татьяны был старший брат, алкоголик и наркоман, не желавший признавать сестру. После трагической смерти матери в автоаварии он оформил Яр в детский дом. Не хотел присутствия Татьяны на кухне их однокомнатной квартиры, где она оборудовала себе угол. Брат водил женщин, бурные оргии не утихали.
Постепенно интерес к дамам ослаб, и брат занял себя мыслями о самоубийстве. Он работал посменно санитаром в морге, и, если в выходные дни не валялся в алкогольном забытье, то развлекал себя тем, что часами играл с заряженным ружьем. Из детдома Татьяна постоянно сбегала, и обратно брат прогонял ее все реже. Нашел выгоду в том, чтобы сестра периодически жила рядом с ним. Ей стала иногда помогать деньгами богатая престарелая родственница, оставшаяся без наследников и живущая за границей. Из ее денег Яр оплачивала счета за квартиру, числившуюся за братом, и покупала продукты.