" Отец хочет, что бы я оказалась достойной его! Он известный человек, ему нужна талантливая и умная дочь, а не дуреха, живущая на кухне по соседству с безумным братцем-алкоголиком!"- думала она, проводя бессонные ночи в разглядывании таинственных рисунков с изображенными на них шаманами и цифр из банковских счетов. В фантазии девушки изображения говорили.Татьяна напрягалась всем телом, что бы услышать их и сочинить рифму. Однако ничего не получалось.
А срок конкурса меж тем заканчивался.
Татьяна вздохнула. Внезапно у нее появилась следующая идея: если брат, находясь в затруднении, стал вызывать призрак матери, то и ей следует поступить также? Она поднялась со скамейки, полной бумаг, и принялась смотреть в никуда. Постепенно зрачки у нее расширились, а температура тела поднялась выше нормы. Нервное возбуждение понеслось по ее телу, вызывая дрожание или оцепенение, в зависимости от того, что представлялась перед внутренним взором.
Как Татьяна не желала, мама не пришла к ней, видимо, в мозгу девушки срабатывал защитный механизм, пока препятствующий окончательному безумию. Вместо матери к ней, впервые за ночные бдения, явился Некто.
Учтиво представился серым Молитвенником. Почти не видимый, он выглядел, как тень ранним вечером. Татьяна обрадовалась, что появился собеседник. Серый Молитвенник подсказал девушке, что нужно не смотреть на цифры, а произносить их вслух, тогда дело пойдет. Например, говоришь сто один - рифмуется с листом бумаги, где много картин. Произносишь пятнадцать тысяч два - ищешь ответы возле тотемного столба! Татьяна заплакала от радости. До чего просто! Она от всего сердца поблагодарила серого Молитвенника, попросила его не уходить, присесть с ней на скамейку и помочь в работе.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ.
На церковные праздники элита Серпухова завела обычай посещать городской собор. В этом было что-то исконно русское: со смирением поставить лимузин на стоянку под присмотр наряда полиции. Пройти, перекрестившись с поклоном, через низенькую калитку семнадцатого века, обязательно пропустив вперед старушку и бросая нищим мелочь.
Естественно, никто не приезжал с утра, на исповедь и причастие. Собирались на молебен по окончании литургии, уже опохмелившись и разгладив лицо макияжем. Стояли в храме по негласному правилу, у каждой властной должности или денежного состояния имелось "законное" место.
Последним, уже практически при завершении молебна, радуя уставший тянуть время хор, появлялся Каганович. Он шел по образовывающемуся перед ним коридору в толпе, производя в расступающихся людях смущение. Довольно приветливо здоровался, без рукопожатий, с прихожанами. Подойдя к стоящему в центре собора настоятелю о. Мефидию, Каганов испивал из позолоченного корца только что освященной воды, вкушал просфору, и отходил молиться к киоту с чудотворной иконой. Возле нее проводил минут пять, истово глядя на лик, и, если не считал нужным перекинуться словом с кем-либо из присутствующих, покидал храм.
Именно из-за Кагановича и собирались в соборе все сливки Серпуховского общества. От мультимиллиардера даже не Российского, а международного масштаба, известного в стране размером состояния, исходил удивительный аромат большой власти и денег.
Один вид Кагановича услаждал глаза и вызывал в организме приятные ощущения, повторения которых таким людям, как Павлов, хотелось всякий раз, когда они с огорчением вспоминали о собственных финансовых и властных возможностях. Проще говоря, долларовый миллиардер являлся живой легендой, его хотели видеть, и как можно чаще.
Простите, отвлеклись, вернемся к мэру. В соборе в тот день Павловы стояли как всегда, неподалеку от Фетисова. Каганович уже зашел в храм, а мэр с супругой не приходили к согласию, переругиваясь под укоризненные покачивания головой наблюдающего за ними Фетисова. Спорили о том, какой из проектов тотема Павловых подавать для освящения о. Мефодию - папку, созданную при участии Яр, или осененную вдохновением двух лиц: Кузнецовой и Баха.
Идеи Татьяны не пришлись по душе Зинаиде.
- Ну на что будет похож этот тотем? - шипела она,- посмотри сам, оплавившаяся свеча ровнее выглядит, чем архитектурная композиция по мотивам произведений твоей малолетки!
- А у Александра и Лариски эскизы смотрится, будто вдохновлялись Фрейдом! Хоть у Юры спроси, чушь!- не оставался в долгу Павлов, призывая Фетисова на помощь.
Уже появившийся Каганович подошел к молебному столику, в храме установилась благоговейная тишина. Миллиардер и настоятель троекратно облобызались. Фетисов мимикой показал супругам, что бы они его в свою свару не втягивали. До конца молитвенного собрания оставалось несколько минут, а решения проблемы не наблюдалось. Зинаида не выдержала, сложила две папки в одну, и толкнула Павлова вперед с шепотом:
- Иди уже, успеем разобраться!
Каганович отошел к чудотворной иконе, о. Мефодий начал кропить, обходя всех с чашей. Мэр дождался настоятеля и наполнил пространство негромким солидным басом:
- Батюшка! освятите проекты, задумали новое.
- Что у вас там?- недовольно спросил о. Мефодий.
- Да так, личное!- с нажимчиком в голосе произнес мэр.
В городском благочинии состояло порядка сорока храмов с запутанной земельной историей. Взяток с церкви никто не брал, но и навстречу ей не шли. Бумаги пылились на полках. Их движение по властным коридорам происходило так долго, что порой менялось несколько священников на приходах, прежде чем администрация позволяла себе бюрократическое движение. Благочинный о. Мефодий, человек целеустремленный, зависел в своей деятельности от чиновников мэрии. Видимо, поэтому он не стал вникать, чего там надумал мэр, и выполнил его просьбу, намочив градоначальника св. водой с головы до ног, словно задался целью изгнать из Павлова нечистую силу.
Мэр мысленно возмутился, и собрался уже о. Мефодию выговорить за рьяность, но тут Каганович отошел от киота, и народ умиленно вздохнул. По примеру миллиардера все перекрестились, и вслед за ним потихоньку направились к выходу. Фетисов слегка приобнял супругов, потянул за собой, показывая, что пора. Зинаида ловко вытащила из папки мэра свой проект, и они влились в поток важных лиц и нужных персон.
Оказавшись в мэрии в своем кабинете, Павлов первым делом брезгливо заменил влажный пиджак. Затем снял белое покрывало со стоящего на полу макета тотема и впился в него взглядом. Возможно, Зинаида права, он напрасно настаивает на кандидатуре Яр, как пророчицы Силы?