— Мне кажется, нападения взаимосвязаны, — несмело высказала наши общие опасения Лючия.
Я поджала губы и решительно кивнула.
— Я сделаю, что смогу, дорогая! Все, что от меня зависит. Позаботься об Арии.
Женщина крепко обняла меня, а я поцеловала малышку и вышла. Вопреки обыкновению, доченька громко заплакала, наверное, чувствуя, что на этот раз мама покидает ее надолго. А быть может и…
Я отогнала от себя ненужные мысли и уверенно двинулась к палатке Верена. Я сделаю то, что должна — найду повинных в гибели моих близких, друзей, — всех беззащитных вегов! И Димитрий с Романом мне в этом помогут. А Анна… Я не позволю ни ей, ни моей неприязни к жене Романа помешать этой чертовски важной миссии. Я не допущу других нападений! Однажды Димитрий пообещал помочь мне! Я заставлю его, наконец, сдержать слово, и вместе мы защитим оставшихся вегов. Чего бы нам это ни стоило!
— Зачем ты сказал ей? — резкий голос Верена заставил меня вздрогнуть на пороге палатки нашего вождя, самой большой и высокой в лагере.
Роман и Анна бросили в мою сторону недоуменные взгляды, и на их лицах отразилось изумление.
— Я этого не делал.
Роман напряженно вглядывался мне за спину, и я догадалась, что там появился последний участник этого рискового предприятия.
— Димитрий. Я жду объяснений.
— Я иду с ними, — я встала рядом с Анной и Романом. — Вы много говорили о шестом чувстве, интуиции и предназначении. Я знаю, что должна быть здесь. Это моя судьба.
Димитрий встал рядом со мной и положил ладонь мне на плечо.
— Элена достойна узнать правду. И она сможет сделать это.
«Это?»
Верен смотрел на меня так странно, с жалостью и выражением сочувствия.
— Элена, ты не идешь на задание. У тебя есть дочь, твоя обязанность - позаботиться о ней.
— Почему? Вчера я доказала, что способна постоять за себя! Я могу защищать и остальных! — я едва сдерживала кипевшую внутри себя ярость.
— Возвращайся к дочери. Разговор окончен.
Я подошла к сидевшему за пластиковым столом Верену и отшвырнула предмет мебели в сторону.
— Ничего не окончено! Я должна поехать в город хищников! Я знаю про нападения на деревни вегов! Скоро их совсем не останется. Не останется НАС! — я кричала, а из глаз брызнули… Нет, не слезы. Из глаз летели самые настоящие искры. — Я знаю, Вы считаете меня хуже, потому что я вега. Вы думаете, что я слабая, беспомощная. Не смотря на мою победу в состязаниях, Вы, тот, кто заявляет, что не делает различия между хищниками и вегетарианцами, пренебрегаете мной потому лишь, что я одна из них. Не такая как вы все!
Я бросала гневные взгляды на Романа, внутри себя считая, что он предал меня.
— Ты не права, Элена. Я бы позволил тебе пойти на задание, если бы у тебя не было ребенка. Ты молодая мать. Твой долг — позаботиться о дочери и…
— Я делаю это ради Арии! Ради моих родителей и всех тех, кто погиб в моем селении! Я отомщу! Я…
Верен сурово качал головой. Он был непреклонен.
— Отлично. Тогда я пойду одна.
Я выбежала из его палатки и бросилась в сторону проселочной дороги. Вернулась бы я в город хищников в одиночестве? Да. Но через несколько минут я услышала знакомый рев красного байка, а за ним и желтого, которым управлял Роман, а к нему, в свою очередь, прижималась Анна.
Димитрий подхватил меня, и мы помчали по проселочной дороге, время от времени подпрыгивая на ухабах и кочках. Только спустя несколько часов во время одной из остановок на пути в город хищников Димитрий рассказал мне о реакции Верена на мой протест. Учитель гордо изрек: «Она готова», — и давая последние наставления, несколько раз употреблял выражения «вы четверо», или «обе женщины», что значило, что все его поручения касались и меня.
Что я чувствовала по отношению к Димитрию? Я выгоняла из себя все чувства. Я больше не была юной невинной девушкой, которая когда-то, годы назад, находила восхитительной бешеную пульсацию крови от близости хищника и рёва его байка. Я не была и его сломленной женщиной, чьим наркотиком, жутким и рвущим на части, являлся он сам. Эмоции умерли. И я полагала, что воскреснуть им не суждено никогда. Было какое-то равнодушие, апатия. Я прекрасно понимала, что жизнь моя может прерваться в любой момент. Но я нисколечко не волновалась. Я, как робот, делала то, что считала нужным и правильным. И только.
Димитрий никогда не говорил о его чувствах прежней наивной мне. Он доламывал меня, жестоко убивая мою суть. А теперь вот сказал, прошлой ночью. Слишком поздно. И зачем теперь это? Но я только удивилась. Удивилась и только. Может быть, я стала хищницей? Может быть, то живое, что оставалось внутри меня после жизни в их городе, переродилась, и каким-то непонятным мне образом пробралось из крови моей дочери в нутро меня и изменило все?