— Теперь на выход! Живо! — голос Романа звучал как скрежет металла, я никогда не видела его таким, лютым собратом Димитрия.
Я заметила, что большинство охранников косятся на лысого бугая, который, в свою очередь, пристально смотрит на нас. Стало быть, он здесь главный. Наконец, охранник кивнул, и трое человек выбежали из здания. Осталось двое. И тогда кромсатель вернулся. Никто не успел даже вздохнуть, только два безжизненных тела лежали на полу в отвратительных лужах их собственной крови. Анна начала истошно визжать, и Роман зажал ей рот. А я… Я что-то чувствовала, где-то глубоко внутри. Такого слова я не могу подобрать, это нечто среднее между возбуждением и удовлетворением. Руками моего мужчины вершилось правосудие. Как-то так.
Крик Анны привлек внимание, и началась полная вакханалия. Мы стреляли во все стороны, снаружи стреляли в нас. Роману попали в руку — я видела темное пятно, стремительно расплывающееся на его синей рубашке. Но мы продвигались все ближе к лестницам, и обратного пути не было.
Одни против всех, против целого города. Нет. С нами были те, кто годами находился в этих лабораториях, на ком, вероятно, как на подопытных животных, ставили разные опыты, проводили зверские эксперименты. Они прошли через ад и выжили. И нам предстояло пройти через ад, чтобы спасти их.
Мы бежали по лестнице и стреляли в каждого, кто вставал на нашем пути. Только так. Девятый этаж, белые двери. У нас была единственная подсказка и ничего более. Мы поднялись на девятый, шли по пустым коридорам. Я часто видела, как Димитрий играл в эти виртуальные игры, когда возникала голограмма, и он должен был убить всех. Знаете, реальность не сильно отличается от игры, особенно, когда понимаешь: или они или ты.
И вот мы нашли белые двери, в упор расстреляли охранников — я почти оглохла от выстрелов и криков, пронзительного рёва сирен. Парни стали выламывать двери, но они не поддавались, а мы с дрожащей перепуганной Анной замерли в ожидании. Повисла страшная тишина. На полу лежали тела, мы были запачканы кровью, не нашей кровью.
Миллионы мыслей проносились в моей голове. Виноваты ли все эти люди? Они ведь просто охранники, просто исполняют чужие приказы. Просто держат в плену безвинных, способствуют нечеловеческой жестокости. Да. Я решила, то была их вина. И вина каждого, кто был в этом здании и не сделал ничего для того, чтобы спасти моих сородичей.
Послышались шаги. Много. Они приближались. И сверху, и снизу. Меня била крупная дрожь, в ушах звучал ток моей крови. И в тот момент, когда я обернулась, двери поддались. И мы вошли.
Это был ад. Самый настоящий. С кучей медицинских аппаратов, литрами крови и прикованными к больничным койкам полуживыми людьми. Вегами. Я начала вырывать катеторы, крушить мебель и снимать маски. Кто-то приходил в сознание и открывал глаза.
— Элена! Сюда!
Я пробежала по лаборатории и попала в тюрьму с переполненными вегами камерами, чьи поникшие затравленные взгляды испуганно взирали на нас. Нас боялись.
— Вы свободны! Вы все! — я кричала и проводила пистолетом по железным прутьям. — Мы освободим вас! Поможем уйти отсюда! Мы…
— Элена?
Я не забуду эти глаза. Эти выцветшие лишенные жизни глаза моей лучшей подруги Лоны. Я подбежала к камере и ладонями сжала ее бледное лицо. Я помнила ее другой, веселой, счастливой, а сейчас она стала живым призраком, лишенным стремления к жизни. В ее газах я прочитала, что Дона не стало. И я прочувствовала всю ту боль, которую пришлось испытать бедной Лоне.
— Мы спасем тебя. Мы спасем вас всех! Вы можете бежать?
Они были сломлены. Их глаза глядели с сочувствием. Веги отказывались верить.
— Нам не дадут уйти. Они убьют тех, кто попытается.
— Их слишком много.
— Куда нам идти? Это их мир, мир хищников.
Димитрий ударил по решетке, и вновь повисла оглушительная тишина.
— Выбирайте. Либо вы пытаетесь спастись вместе с нами, либо сидите в этих камерах, пока они не позволят вам умереть, не забьют всех вас как бесправную скотину!
Кто-то качал головой, другие смотрели на нас как укрощенные животные, давно смирившиеся со своей неволей, забывшие, а быть может никогда и не знавшие вкус свободы.
— Нам не выйти из этих камер. Замки слишком надежные.
Димитрий заревел, и несколько человек отошли от решетки. Они боялись хищников так же, как много лет назад боялась их я. Этот страх заставлял их сидеть в камерах, позволять творить с собой страшное.
Руки Димитрия сжали прутья, и с диким ревом он растянул их настолько, что любой мог выйти. Роман уже пытался повторить его трюк у соседней камеры, но решетка не поддавалась. Бешеный помог, и они вместе сделали это.