– Вы не узнали мужчину, привязанного к стулу? – уточнил Дергачев.
– Нет, очень уж у него лицо миниатюрно нарисовано, – прищурилась Галина Петровна. – У меня дальнозоркость, вблизи ничего не различу, а далеко тоже плоховато детали вижу. Надо бы очки заказать, да они дорогие.
И тут Дергачев, неожиданно поняв, в чем дело, задал следующий вопрос:
– Ваш брат часто бил жену, дочь и внука?
Пенсионерка покраснела, ее глаза наполнились слезами.
– Нет! Никогда! Валера хороший человек, герой афганской войны…
Следователь остановил ее:
– Извините, что перебиваю, но вы прекрасно знаете, что Сизов никогда не принимал участия в боевых операциях. И был даже вынужден сменить место жительства после того, как его за вранье побили настоящие ветераны.
Гренкина разрыдалась и выложила правду. С Сизовым они двоюродные брат и сестра. Галина, не имеющая собственных детей, очень любит Катю, поэтому изо всех сил всегда старалась ей помочь. Валера хороший человек, но у него случаются припадки немотивированной ярости. В такой момент он не владеет собой. Свою жену Сизов начал бить на второй день после свадьбы, но позднее отстал от нее, переключился на дочку. Когда же на свет появился Андрюша, дед стал измываться над внуком.
– Вот почему Екатерина часто «болела» в детстве, – догадался Дергачев. – И понятно, из-за чего Андрей неделями не посещал садик – мать ждала, пока у крошки сойдут синяки. Почему вы не обратились за помощью?
Галина Петровна накинула на плечи платок.
– Господь терпел и нам велел. Всех баб лупят. Моей маменьке покойной часто от отца доставалось. И, между прочим, почти всегда за дело – деньги у матушки в руках не задерживались. Принесет папка зарплату, предупредит: «Расходуй аккуратно». Куда там! В первый день всего понакупит, конфет шоколадных…
– Хорошо, пусть Вера тоже не умела вести домашнее хозяйство, – перебил Николай Михайлович, – и Катя выросла белоручкой. Но чем провинился Андрюша?
Пенсионерка опустила голову.
– Ребенка с ранних лет надо уму-разуму учить, не то бандитом вырастет. Всех в детстве пороли, а как иначе… Чего вы ко мне привязались? Валерка здоровый был, начнешь возражать, он как вмажет! А потом из дома не выпускает, пока бланш не рассосется. Я бы никогда к нему не ходила, но жили-то рядом, через двор. Брат приказывал к нему являться, орал: «Ты, дура, мужа не имеешь, а баба не способна одна жить, глупости делаешь, зарплату по ветру пускаешь». Забирал у меня получку и выдавал по крохам, а то, что экономилось, прятал, говорил: «Вот помрешь, на что тебя, шалаву, хоронить? Надо запас иметь». Катя, когда отец ее, беременную, измутузил, в полицию пошла, а там ответили: «Мы семейными ссорами не занимаемся. Вот если он вас убьет, тогда вызывайте, приедем». Когда Сизов квартиру поменял, я неделю от радости плясала. На другом конце Москвы брат оказался, ему до старой квартиры два часа теперь на перекладных добираться, сначала на трамвае до метро, в подземке две пересадки, потом на маршрутке, дальше пешком. Я сразу сообразила, что он сюда не поедет, побоится столкнуться с соседями, которые теперь о нем правду знают. Валерка звонить начал, визжал: «Немедленно, дура, свою нору продавай, переезжай ближе ко мне!» А я сбегала на телефонный узел, все, как есть, про двоюродного брата начальнику рассказала, тот оказался хорошим человеком, номер мне поменял. Все. Живу теперь свободно.
– Екатерине с Андреем так не повезло, – вздохнул Николай Михайлович. – Вы и с ними оборвали связь?
Галина Петровна показала на картинку.
– Сказала же, ее Катюша подарила. С ней и мальчиком я общалась. В основном, правда, по телефону. Но несколько раз в год они сюда тайком от ирода приезжали.
– Где сейчас Катя находится, знаете? – задал следующий вопрос Дергачев.
Гренкина опустила голову.
– Нет. Думаю, она сбежала от Валерки. За неделю, кажется, до его убийства она мне звякнула и предупредила: «Тетя Галя, если услышишь, что мы с Андрюшей не пойми куда делись, не пугайся. Все хорошо». Я заволновалась, стала вопросы задавать, а она перебила: «Больше ничего не скажу. И так правила нарушила. Запрещено о том, что я сделаю, рассказывать. Если узнают, что я тебе звонила, не пойдем по дороге».