От одной мысли о возможном скрытом подтексте, ее резко передернуло. Она подняла на мужчину перед собой неуверенный взгляд: — Скажи честно, мой отец знает вашу семью и тебя?
Глава города улыбнулся уголками тонких губ: — Ты очень смышленая девочка, Виктория. И мне это нравится. Не люблю когда нужно повторять дважды. Ты хочешь знать, известно ли твоему отцу обо мне? Тогда соглашайся на два моих условия, и быть может, я все тебе расскажу. Хотя ничего не обещаю! Каков будет твой выбор?
Она медлила с ответом, думая чего ей будет стоить тот или иной выбор. И конечно боязнь за жизни родных перевесила. Она не хотела быть палачом своей семьи, и жертвовать ими ради какой-то глупой книжонки с сомнительной легендой. А вот то обстоятельство, что ее отец утаил от нее что он знаком с семьей, которая управляет городом куда он ее отправил — заставляет задуматься. Возможно ли что все решено за нее, а поездка за книгой всего лишь предлог?
От одной этой мысли ей захотелось бросить все, плюнуть им в лица, и уехать куда-нибудь далеко! Она подавила это желание, и выбрала:
— Не трогай мою семью! Я согласна на два твоих условия… что теперь? Я не бегу от тебя, не сопротивляюсь, не зову на помощь. Должно быть, чувствуешь себя победителем?
Он усмехнулся, затем отрицательно покачал головой: — В данном случае, это сложно назвать победой. Ты одна, загнана в угол предложением, а за твоей спиной стена. Выбор очевиден! Я не думаю что следует усыплять тебя снотворным, или говорить Ачилю чтобы вел тебя под дулом пистолета. Я предлагаю тебе быть послушной и делать как я говорю. Тогда с тобой ничего не случится! Пойдем со мной, я провожу тебя к себе домой, так как ты теперь моя!
Он протянул ей правую руку, сохраняя каменное спокойствие, и излучая железную самоуверенность.
Виктория смирилась на время с новой своей участью. Она задумала план, который пока еще не принял конкретную форму, но уже начал собираться в ее сознании. Крепко держа сумку в правой руке, она протянула Беаджио левую.
Он подошел к ней, и взяв ее ладонь, притянул к своим губам, поцеловав тыльную сторону.
Она не ожидала что он позволит себе нарушить ее личное пространство. Но именно это он и сделал, поцеловав ее руку. Словно он пытался таким образом самоутвердиться над ней, показав кто здесь главный.
3. У новой комнаты.
Она размышляла над тем, какую бы колкость ему сказать. Но слов не находила. Когда он едва ослабил свою руку, она с плохо скрываемым отвращением отняла свое запястье. Она не признавала внимание мужчин, особенно тех, которые пытаются указывать ей что делать.
От него не укрылась ее реакция, и такое поведение с ее стороны он допускает, понимая что поймал в свои сети не простую девушку, а единственную дочь семьи Филатовых. О, этих людей он отлично знал, также как они знали его семью. Отец Виктории часто общался с его отцом, пока тот не отошел от дел, передав все единственному сыну.
Он выпрямился и предложил следовать за ним. Она сдержанно осведомилась куда конкретно?
В его дом — последовал короткий ответ. Он недалеко, как раз на улице «Виа Фацанелло».
Ей сразу вспомнилась тихая улица, ближе к границе города, где стоят одни большие и дорогостоящие дома, коих она насчитала там пять, и один самый большой. Он огорожен стальным забором, сделанным с неким вкусом. Над главным входом во двор выситься плотное оливковое дерево, загораживая собой обзор на дом. Проходя мимо этого дома, она задумалась о том, кто может там проживать. И надеялась сейчас что это не дом семьи Сартори.
Но ее надежде не суждено было сбыться. Когда они достигли улицы «Виа Фацанелло», они остановились именно у ворот этого самого дома. Когда они шли по улицам, которые оказывались как можно более малолюдными, некоторые прохожие все же обращали на них внимание. Они узнавали в одном из них, главу города, и старались не поднимать глаз, понимая что не все в порядке. Девушка, которая шла рядом с ним, не выглядела местной, и те кто их видел, понимали что это может быть туристка. Они начинали размышлять о причине внимания главы известной семьи к этой персоне. И все приходили к одному выводу: эта незнакомка нарушила некое правило, и теперь с ней будут разбираться. Они не знали всей правды, да и не горели желанием узнать.