Итак, это стремление существует. Оно становится всё более заметным, по мере того, как удовлетворяются наиболее настоятельные потребности каждого, по мере того, как возрастает производительная сила человечества; ещё более делается оно заметным всякий раз, когда на место мелочных забот нашей ежедневной жизни выступает какая-нибудь общая идея.
Можно ли после этого сомневаться в том, что когда орудия производства перейдут в собственность всех, — когда работа будет производиться сообща, а труд, который займёт в обществе принадлежащее ему по праву почётное место, будет давать гораздо больше продуктов, чем требуется, — что это стремление (сильное уже и теперь) расширит область своего приложения и сделается основным началом общественной жизни?
В силу всех этих данных, а также и в виду практических соображений относительно экспроприации, о которой будет речь в следующих главах, мы думаем, что как только революция сломит силу, поддерживающую современный порядок, нашею первою обязанностью будет немедленное осуществление коммунизма.
Но наш коммунизм не есть коммунизм фаланстера или коммунизм немецких теоретиков-государственников. Это — коммунизм анархический, коммунизм без правительства, коммунизм свободных людей. Это синтез двух целей, преследовавшихся человечеством во все времена — свободы экономической и свободы политической.
Принимая «анархию» как идеал политической организации, мы опять-таки лишь формулируем другое очевидное стремление человечества. Всякий раз, когда развитие европейских обществ давало им возможность сбросить с себя ярмо власти, общество так и делало, и немедленно пыталось установить такую систему взаимных отношений, которая основывалась бы на началах личной свободы. И мы видим в истории, что те времена, когда сила правительства бывала расшатана, ослаблена или доведена до наименьшей степени, путём местных или общих восстаний, были вместе с тем временами неожиданно быстрого развития хозяйственного и политического.
Мы видим это во времена независимых городов, настолько двинувших человечество вперёд, в какие-нибудь двести или триста лет, в науках, искусстве, ремёслах, архитектуре, что раньше того времени, за пять, десять веков не совершалось такого прогресса; видим на крестьянском восстании, совершившем Реформацию и грозившем уничтожить папскую власть, на свободном (в течение некоторого времени) обществе, создавшемся по ту сторону Атлантического океана, в Америке, недовольными элементами старой Европы.
И если мы присмотримся к современному развитию образованных народов, то мы ясно увидим, как в них всё более и более растёт движение с целью ограничить область действия правительства и предоставить личности всё большую и большую свободу. В этом именно направлении совершается современное развитие, хотя ему и мешает весь хлам унаследованных от прошлого учреждений и предрассудков. Как всякая эволюция, она только ждёт революции, чтобы разрушить стоящие ей на пути ветхие постройки и свободно проявиться в новом, возрождённом обществе.
Долго люди пытались разрешить неразрешимую задачу: «найти такое правительство, которое могло бы заставить личность повиноваться, причём само не выходило бы из повиновения обществу». Теперь же человечество старается освободиться вовсе от правительства и удовлетворять свои потребности путём свободного соглашения между личностями и группами, стремящимися к одной цели. Независимость каждой территориальной, земельной единицы, т.-е. деревни, города, области, страны, становится настоятельною потребностью; взаимное соглашение заменяет собою понемногу законодательство и направляет отдельные частные интересы к одной общей цели, независимо от государственных границ.
Все отправления, которые недавно ещё считались исключительно принадлежностью государства, теперь оспариваются у него: без его вмешательства люди устраиваются легче и удобнее. И, рассматривая успехи, сделанные уже в этом направлении, мы неизбежно приходим к заключению, что человечество стремится свести деятельность правительства к нулю и уничтожить государство — это олицетворение несправедливости, притеснения и всевозможных монополий в руках капиталистов.
Мы уже можем предвидеть такое общество, в котором личность, не связанная законами, будет руководиться исключительно привычками общественности, которая сама есть следствие испытываемой каждым из нас потребности искать поддержки, сотрудничества и сочувствия у других людей.