Офицеры и сержанты, готовившие «топливо» войны, были ограничены в методах обучения: запрещалось калечить или убивать новобранцев, но в остальном руки и ноги «учителей» были развязаны. Тем более что искомая цифра «пять процентов» позволяла избавляться от чересчур тупых или склонных к беспорядкам. Опять-таки король считал, что ежели ты солдат — то должен заниматься военным делом сутра и до вечера. Все хозяйственные и бытовые проблемы, начиная от готовки еды, уборки территории и вывоза содержимого сортиров, должны решать «слабосильные», которые и служили дольше, и получали меньше.
На следующий день после прибытия нас подняли ни свет ни заря и выгнали из казарм. Там, под командой сержантов, мы принялись бегать вокруг лагеря, наматывая круг за кругом. Кто-то падал, не выдерживая темпа, но большинство выдержало. По моим подсчетам это заняло около часа. Сержант, бежавший рядом с нами, даже не вспотел. Он назвал эту пытку «нагуливанием аппетита» перед завтраком, а потом пообещал, что завтра мы встанем еще раньше, а бегать будем еще дольше…
Дальше был завтрак. Простой и сытный: каша с мясом, кусок хлеба и — ни капли спиртного! Полчаса свободы на «утряску» еды и снова учеба. Учили правильно бегать, далеко прыгать, драться руками и ногами. Обед — каша гороховая с мясом, овощи и хлеба, сколько влезет. Час на отдых. И опять все сначала, до вечера. Ужин (рыба, крупа, что-нибудь сладкое) — и опять, до девяти часов. Час на личные дела (можно сходить на кухню, где всегда давали что-нибудь пожевать) и сон.
Нас учили владеть самым разным оружием — от меча и до крестьянского цепа. Но главное — мы должны были оставаться в живых, убивая как можно больше.
Через месяц каждый из нас был способен потягаться с лучшим латником из городской стражи, через два — с баронским мечником. К концу обучения биться с нами на равных могли лишь рыцари, которых учат воевать с четырех-пяти лет. Опять же, не каждый из рыцарей мог победить «птенца Рудольфа».
Дальше учить было бесполезно. Теперь — только опыт, опыт и еще раз опыт. Зато — если обычный наемник жил не больше одного-двух лет, «птенцы Рудольфа» умудрялись приносить пользу королю от трех до четырех. А те, кто умудрялся прожить весь срок и уходил на покой, имел в кошельке столько деньжат, что мог себе позволить прикупить земли и небольшой домик. Или внести пай в какую-нибудь гильдию.
— Путешествуешь или по делам? — продолжал капитан допрос.
— Работу ищу.
Капитан стражи присвистнул. Ну еще бы. Безработный «птенчик из гнезда Рудольфа» звучит так же нелепо, как «безземельный король». Немного подумав, латник спросил:
— К нам наняться не хочешь?
— Городским стражником за два талера в месяц? — скривился я.
— Плюс харчи и жилье, — уточнил капитан. — Но для тебя найду кое-что получше… Ты скажи — пошел бы или нет?
— Ну, как говорят, все зависит от толщины кошелька, — пожал я плечами. — Будешь договариваться, предупреди — много запрошу!
— Не обидят! — горячо заверил меня старшой. — Ну как?
— Почему бы нет… — хмыкнул я, соглашаясь. А мне, в сущности, все равно, куда ехать. Почему бы не попробовать?
— Пошли, — кивнул капитан в сторону обоза.
— Если надо — пусть твой бургомистр сам ко мне идет, — усмехнулся я.
Капитан, удивленный моим нахальством, спорить не стал, а только покачал головой и ушел.
Через несколько минут показался сам бургомистр, которого почтительно вел под локоть командир стражи. Не знаю, какое место занимал этот старичок в магистрате (бургомистров иногда бывало до семи штук на город!), но выглядел он величаво. Особенно впечатляла грудь, украшенная золотой цепью с медалью, где были выбиты две бочки в циркуле и пчела, аки ангел осеняющая сей натюрморт крыльями. Я немного смыслю в геральдике, но не настолько, чтобы знать герб каждого городишки. Думается, бургомистр нацепил регалии, чтобы произвести впечатление.
— Здравствуйте, господин наемник, — вежливо поздоровался старичок, а потом поинтересовался: — С вашей стороны не очень-то вежливо тащить к себе работодателя. Вы не уважаете горожан или набиваете себе цену?