– Ты не можешь заниматься с ней любовью двадцать четыре часа в сутки. Что она будет делать, пока ты работаешь?
– Ты считаешь, что женщина не может быть бедной и счастливой?
– Может – при необходимых качествах.
– Каких? Любовь и доверие?
– Нет, глупый мальчик. Чувство юмора, толстая кожа и самое ценное качество – самодостаточность. Ты будешь настаивать, что наличие рая в шалаше зависит только от степени чувств. Пойми, это в куда большей степени проблема умственного кругозора. Ты можешь чувствовать себя комфортно в любом месте – хоть в Букингемском дворце, хоть в Сахаре, потому что у тебя есть пища для ума – музыка. Но Нелл зависит от внешних обстоятельств. Женившись на ней, ты оторвешь ее от всех друзей.
– Почему?
– Потому что самая трудная вещь в мире для людей с разными доходами – продолжать оставаться друзьями. Они на многое смотрят по-разному.
– Ты всегда сваливаешь вину на меня, – сердито сказал Вернон. – Во всяком случае, пытаешься свалить.
– Просто меня раздражает то, как ты возводишь себя на пьедестал и восхищаешься собой без всяких на то оснований, – спокойно возразила Джейн. – Ты ожидаешь, что Нелл пожертвует ради тебя друзьями и жизнью, к которой привыкла, а сам не готов на жертвы ради нее.
– На какие жертвы? Я готов на все!
– Кроме продажи Эбботс-Пуиссантс.
– Ты не понимаешь…
– Отлично понимаю. Только не разыгрывай благородство – я этого терпеть не могу. Давай лучше поговорим о «Принцессе в башне». Я хочу, чтобы ты показал ее Радмаагеру.
– Не могу. Она никуда не годится. Я этого не осознавал, пока ее не закончил.
– К счастью, никто этого не осознает, иначе ничего на свете никогда не было бы закончено. Покажи ее Радмаагеру. В любом случае интересно, что он скажет.
– Он сочтет это ужасной дерзостью.
– Вовсе нет. Он высоко ценит мнение Себастьяна, а Себастьян всегда верил в тебя. Радмаагер говорит, что, несмотря на молодость, Себастьян судит обо всем безошибочно.
– Славный старина Себастьян! – Голос Вернона потеплел. – Почти все, что он делает, приносит успех. Деньги на него так и сыплются. Господи, как же я иногда ему завидую!
– И зря. Он не так уж счастлив.
– Ты имеешь в виду Джо? О, у них все наладится.
– Кто знает? Вернон, ты часто видишься с Джо?
– Не так часто, как раньше. Не могу выносить богемную публику, в которой она теперь вращается. Все грязные, волосатые и несут какой-то вздор! Не то что твоя компания – люди, которые в самом деле делают что-то стоящее.
– Просто мы, как сказал бы Себастьян, пользуемся коммерческим спросом. Но меня беспокоит Джо. Я боюсь, что она наделает глупостей.
– Ты имеешь в виду этого горлопана Ла Марра?
– Вот именно. Он из тех мужчин, у которых есть подход к женщинам.
– Думаешь, она сбежит с ним? Конечно, Джо в некоторых отношениях без царя в голове. – Вернон с любопытством посмотрел на Джейн. – Но разве ты…
Он умолк и густо покраснел. Казалось, его слова позабавили Джейн.
– Тебя не должна смущать моя нравственность.
– Речь не об этом. Просто меня всегда интересовало…
Вернон снова оборвал фразу. Джейн сидела прямо, не глядя на него. Вскоре она заговорила спокойным, лишенным эмоций тоном, рассказывая о пережитых ею ужасах с бесстрастием ученого.
Вернон слушал, закрыв лицо руками, а когда Джейн умолкла, спросил дрожащим голосом:
– И ты прошла через это? Я не представлял себе, что такое возможно!
– Он ведь русский и к тому же форменный дегенерат. Англосаксу трудно понять эту невероятную страсть к жестокости.
– И ты… ты по-настоящему любила? – Вопрос показался ему детским.
Она медленно покачала головой:
– К чему ворошить прошлое? Он был прекрасным скульптором. В Южном Кенсингтоне есть одна из его работ. Жуткая, но великолепная.
И Джейн снова заговорила о «Принцессе в башне».
Спустя два дня Вернон отправился в Южный Кенсингтон и без особого труда нашел там единственное произведение Бориса Андрова, «Утопленницу». Распухшее, изуродованное лицо и прекрасное тело… Вернон инстинктивно чувствовал, что это тело Джейн.
Он долго разглядывал бронзовую обнаженную фигуру с широко раскинутыми руками и разметавшимися длинными волосами.
Впервые за долгие годы на него нахлынули воспоминания о Чудовище, и он ощутил страх.
Резко повернувшись, Вернон почти бегом вышел на улицу.
Наступил день премьеры новой оперы Радмаагера «Пер Гюнт». Вернон собирался в театр; он также был приглашен Радмаагером на званый ужин после спектакля. Но до этого он должен был пообедать с Нелл в доме ее матери, так как она не захотела идти в оперу.