– Владик, подожди-ка! – быстро приказал он длинному и кивает третьему, тихому парню: – Забирай женщин, езжайте первыми.
Я, очевидно, к «женщинам» не отношусь, потому что Гога с длинным Владиком вдруг, словно по команде, схватили меня под руки и потащили в лес. В сумерках я ничего под ногами не вижу, ноги в босоножках спотыкаются и бьются о корни, вязнут в земле, ветки хлещут в лицо, бьют по телу, сердце колотится, в голове мелькают сцены из фильмов ужасов: «Это бандиты… что они собираются делать?.. Заведут бог знает куда…»
Далеко от шоссе они не ушли, просто выключили фонари, остановились и ждут. Потной рукой Гога держит меня за локоть, в свой мерзкий мягкий живот вдавливает, другой, Владик, мёртвой хваткой в запястье вцепился. У меня в висках стучит, боюсь пошевелиться, чтобы не схватили ещё сильнее.
– Что вы собираетесь делать? – спрашиваю как можно более спокойным голосом.
– Молчи, – отвечают мне жутким шёпотом, а сами затаились и ждут.
Автомобиль, скрежеща, остановился, двери открылись и закрылись, до нас доносятся только отзвуки переговоров. Наконец чей-то голос внятно прокричал: «Встретимся наверху!»
Яркий свет фар поплыл вместе с отъезжающим автомобилем, и тут только меня осенило: надо же было звать на помощь!
– Вот как нужно путешествовать автостопом, – хвастливо проговорил Гога, внезапно отпуская мою руку. – Если бы они увидели всю нашу компанию, ни за что бы не остановились.
Владик продолжал держать меня, разве что чуть ослабил хватку; я выдернула руку и рванула вперёд, к дороге. Из леса тянет холодом, а у меня по лопаткам пот струится; да ещё босоножки за всё цепляются – ни одной коряги не пропускают.
– Взгляни, какая ночь, – громко за моей спиной произнёс Владик. – Ты только посмотри!
Держась от них в стороне и приходя в себя, я лихорадочно отряхивалась от лесной чешуи, будто пыталась сбросить ошмётки налипшего страха. Небо обрушилось на меня внезапно. Я и не заметила, как высыпали звёзды. Тишина, машин не слышно, лишь треск цикад да россыпь сверкающих крупиц: чем дольше всматриваешься, тем сильнее мрак расступается и пропускает небесный узор. Вот Большая Медведица, вот ещё что-то знакомое, а это тонкое облако, что прямо над головой – никакое не облако, а самый что ни на есть Млечный Путь!
Сердце сжалось и пропустило удар – в этот миг Вселенная с мириадами звёзд и галактик прокрутилась вокруг меня на мириады парсеков.
Несоразмерность увиденного переполнила меня.
Вот она – боль, от которой я надеялась уклониться. (Какой смысл бояться этих случайно встреченных мужчин, которых я больше никогда не увижу, что они могут причинить ужасного по сравнению с тем, что уже произошло?) Мы с Андреем не сходились почти ни в чём, вечно препирались, подкалывали друг друга – а сейчас я отчётливо осознала, что всё в своей жизни подчиняла нашим с ним отношениям, постоянно планировала следующую встречу, потом уже выкраивала местечко для остальных событий. (Можно ли представить себе, что больше я его никогда не увижу?) Теперь я пыталась оправдать эти наши пикировки: возможно, так мы выясняли свои отношения с миром, пытались своим впадинам и колючкам найти отпор в чужих впадинах и колючках, чтобы потом повернуться, как надо, и сложиться в конце концов в один устойчивый и многоцветный пазл? Вселенная провернулась, и незаконченная мозаика рассыпалась. Я опустилась на дорогу, ещё тёплую после жаркого дня, лишь бы ухватиться за что-нибудь твёрдое. Стояла, можно сказать, на четвереньках, в мои голые коленки впивался шершавый асфальт, прямо над головой вращалось небо, а в голове, словно заевшая патефонная пластинка, вращалось слово на букву «А».
…В нескольких шагах от меня шелестели голоса Гоги и Владика:
– Идём дальше, – говорил Гога.
– Зачем, – возражал Владик, – кто-нибудь обязательно проедет. Лучше, подождём.
– Ну хорошо, пять минут подождём.
– А может, ты и прав, холодает. Лучше двигаться.
– Пошли, согреемся на ходу, – решил наконец Гога, включил фонарь – и Галактика исчезла.
Я подхватила рюкзак и потащилась вперёд, Гога за мной, Владик шёл замыкающим.
Так мы шагали и думали каждый о своём.
Недавний мой страх сдувался, как шарик после вечеринки, и болтался сзади цветным лоскутом на фоне крадущегося по пятам ночного мрака. Завязалась беседа, в которой обрисовались неприхотливые, довольно мирные истории моих спутников, где оба оказались москвичами, друзьями с детства, женатыми, конечно; а путешествующие с ними женщины, естественно, не их жёны, а так, отдыхающие, подобрались в Ялте. У обоих были дети, у Гоги уже подростки. Вообще по возрасту он мне в отцы годится.