— Проклятый оборванец! — заскрежетал зубами Нури. — Я тебе еще припомню и мышей, и скотину, и зерно. Ты у меня досмеешься, шут.
Нури сплюнул в сторону, развернул нагруженную доверху арбу и потащился восвояси — на полях делать было больше нечего.
Насреддин сделал вид, что ничего не расслышал и заторопился к мельнице, туда, где уже толпились счастливчики, сумевшие собрать остатки урожая после уплаты всех налогов в мешок, а кому повезло, то и в два.
Водяная мельница, как и все относящееся к воде, принадлежало мирабу Хасану, поэтому он получал двойной налог: за пользование водой и за помол — это было очень выгодно. Единожды выстроенная мельница не требовала особого ухода, и потому с помола в карман Хасана текли если и не золотые реки, то серебряные уж точно.
Ожидавшие своей очереди на помол беседовали с теми, кто уже смолол зерно на муку. Вид у тех и у других был напряженный, а последние еще и озадаченно чесали затылки, заглядывая в мешки.
Ходжа приблизился к ним.
— Ничего не понимаю, — разводил руками один из дехкан. — Засыпал, как всегда, целый мешок, а муки — сами видите.
В мешке муки было и вправду маловато.
— И у меня та же беда. Не пойму, куда делась мука, — сказал второй. — Два мешка высыпал, а поглядите, что осталось.
— И у меня, и у меня тоже, — слышалось со всех сторон.
— Эй, вы, — крикнул мельник, обсыпанный с ног до головы белой мучной пудрой. — Чего рты раззявили? Молоть будете или нет? Мельница-то впустую работает. А ну, кто следующий — засыпай!
Но люди сомневались, и никто не хотел сыпать своего зерна. Подвох был — это понимали все, но вот в чем и где?
Ходжа задумчиво пощелкал по бородке, прошелся меж мешков, заглянул в один, в другой, в третий.
— Ходжа, что вы думаете? — с надеждой пристали к нему дехкане.
— А чего тут думать? Будем молоть! Только для этого возьмем нужное зерно. Ну-ка, сойдитесь поплотнее.
Когда дехкане обступили ходжу со всех сторон, тот быстро объяснил им свой план. Дехкане повеселели, и один из них, вытащив из-за пояса пустой мешок, который — увы! — не пригодился, припустил в сторону от мельницы.
— Эй, чего вы там шепчитесь? — насторожился мельник. — Если не будете молоть, то я ее остановлю. Слышите?
— Сейчас будем молоть, не торопись! — крикнул ему в ответ ходжа, и в этот момент вернулся дехканин, таща на своем горбу уже полный мешок.
Подойдя к шаткой лестнице, дехканин ловко взобрался по ней к жерновам, развязал мешок и, не раздумывая, опрокинул его. Раздался скрежет, перешедший в противное хлюпанье и чавканье.
— Уй-юй, — схватился за голову мельник, — шакал ты паршивый! Зачем ты высыпал в жернова песок с этой вонючей глиной?
— У меня было зерно, мешок зерна, но пока оно мололось, то куда-то испарилось. Выходит, мне придется полгода есть песок с глиной, вот я и решил их смолоть.
— О несчастный, что ты натворил?! — вскричал мельник, бросаясь на задок мельницы. — Моя мука — все испорчено! Ох, проклятый ишак, погляди, что ты натворил.
Но тут мельник опомнился, однако, было уже поздно. В открытую заднюю дверь ввалилось множество народу, и от увиденного все замерли, столпившись у порога живой стеной: с этой стороны жерновов был устроен еще один желоб с вместительным коробом под ним. Сейчас по желобу стекала противная зеленоватая жижа и плюхалась в короб, который был больше чем наполовину заполнен мукой. Вернее, тем, что раньше было ею.
— Вон, вон, все вон отсюда! — замахал мельник руками на собравшихся. — Вам сюда нельзя. Уходите!
Но его никто не слушал, и ни один человек не двинулся с места. И тогда до мельника наконец дошло, что случилось. Он рванулся к лестнице, что вела к забранному квадратным люком проему в потолке, но двое дехкан подскочили и ухватили его за ноги. Мельник визжал и вырывался, дергая ногами, его оторвали от лестницы, и он, пересчитав носом перекладины, съехал вниз.
— Ну, чего вы, чего? — испуганно отполз он в угол, шмыгая разбитым носом и непрестанно утирая окровавленное лицом. — Это не я придумал, это все Хасан. Клянусь всевышним, это не я!
Один из присутствующих занес над ним свой громадный кулак, но вид у мельника был настолько жалок, что дехканин только пнул его легонько в ногу, в сердцах плюнул и отвернулся.
— Гад! Мерзкая жаба.
— Да чего с ним говорить? К судье его! — выкрикнул кто-то.
— На что нам продажный судья? Мы его и сами можем проучить.
— Да ну его, связываться еще с этой мерзкой рожей, — махнул рукой первый из дехкан и тут заметил мешки, аккуратно составленные в темном углу за невысокой перегородкой. — Смотрите, а это что такое?