Наконец бумага была готова. Корзину с ней вновь подняли наверх, ходжа внимательно перечел ее и попросил Саида и Икрама приложить к ней свои пальцы. Дело было сделано!
— Ты выполнил свое обещание, Зариф, — сказал ходжа, убирая слишком ценную бумагу под халат за пояс. — Я постараюсь сдержать свое и уговорить кази заменить казнь на работы в каменоломни.
— Какие каменоломни? — охнул Зариф, и эхо от его вздоха гулкой волной прокатилось по колодцу зиндана. — Ты говорил о ссылке!
— Разве каменоломня не ссылка? Но это неважно. Там ты ощутишь всю прелесть рабского труда, на который ты обрекал дехкан.
— О ходжа! — упал на колени Зариф.
— Не причитай. В конце концов, что посеешь, то и пожнешь.
— О чем ты? — продолжал стенать теперь уже бывший богач.
— Ты всю свою жизнь сеял страдания и слезы, теперь ты пожинаешь их плоды. Прощай, Зариф! — И Насреддин, больше не слушая его причитаний, направился прочь от решетки. За ним, то и дело оглядываясь, заспешили его друзья.
Глава 19
Мулла я или нет?
Ранним утром Саид опять исчез, а вскоре вернулся хмурее тучи. Ни ходжа, ни Икрам ни о чем его не спрашивали, а тот долго мерил шагами двор, потом приблизился к топчану, на котором стоял Насреддин. Ходжа был занят тем, что собирал виноград. Саид постоял некоторое время, глядя на работу ходжи, будто раздумывая, как начать разговор, а потом вдруг спросил:
— Скажите, ходжа, вот вы говорили, что человек должен быть честным.
— Это правда, — ходжа опустил руки и обернулся к Саиду. — Но что тебя беспокоит?
Саид, еще немного поколебавшись, продолжил:
— Вчера вы, простите, ложью упекли в яму Зарифа, отправили долбить камень и лишили его всего, что у него было.
— Да, это так, — просто сказал Насреддин. — А разве Зариф уже отбыл на новое место жительства?
— Вы все шутите, но я говорю серьезно. Да, сегодня Зарифа увезли.
— И что же ты от меня хочешь, о пытливый юноша? Чтобы я вернул этого кровососа людям?
— Разумеется, нет!
— Тогда что же?
— Я хочу знать, почему вы солгали?
— Ох, Саид, — Насреддин опустился на топчан и сложил руки на коленях. — Ложь противна и мне, но иногда приходиться биться с такими, как Зариф, их же оружием. Разве можно было победить его с помощью правды? Да и что есть правда? У каждого она своя: у богатых — одна; у бедных — другая. Закон на его стороне, тем более, когда он в руках продажного судьи. Так что выходит, есть законы человеческие — справедливые, а есть от Шарифбека.
Скажи, неужели Зариф достиг своего положения и богатства честным трудом? Или для него имеет цену чужая жизнь? Или он сочувствует боли и страданию? Нет! Он их умножает из собственной выгоды. И разве он достоин после этого человечного отношения к себе и праведного суда?
— Вы правы. Он достоин суда по законам от нашего кази.
— Ты правильно все понял, мой друг, — кивнул Насреддин.
— Но почему мир так несправедлив?
— Прости, но я пока не смог отыскать ответа на этот вопрос. Однако, мне кажется, тебя мучит нечто другое, чем участь Зарифа.
— Да, вы правы, ходжа, — заколебался Саид.
— Говори, я слушаю, — подбодрил его Насреддин.
— Понимаете, Гульнора…
— Это та девушка, что была с бродячими канатоходцами?
— Да, это она. Я старался быть похожим на вас и держаться правды, — повесил плечи Саид и замолчал.
Ходжа не торопил его.
— Она мне нравится, — наконец сказал он.
— Я это заметил, — улыбнулся ходжа. — А ты ей?
— Думаю, это взаимно.
— Это прекрасно! Так за чем же дело?
— Дело в ее родителях. Они не желают, чтобы она стала женой… — Саид запнулся, повесив голову.
— Вора, — закончил за него ходжа и вздохнул. — Но ты ведь уже не вор, ведь так?
— Нет, я покончил с этим делом, раз и навсегда! — воскликнул Саид.
— Но тогда я совсем ничего не понимаю.
— Они спросили меня, кто я и чем занимаюсь. Я старался быть честным.
— Это очень хорошо.
— И я все им рассказал. А они сказали, чтобы я больше не подходил к их дочери.
— М-мда! — огладил бороду ходжа. — Но ведь ты им сказал, что покончил с этим нечестивым ремеслом, и стал достойным каменщиком?