Именно поэтому я положил «Шершень» на пассажирское сиденье, проверил на месте ли на совесть заточенная малая пехотная лопатка и только после этого принялся отскрёбать от инея лобовое стекло. Потом выгнал УАЗ на улицу и, выдернув ключ из замка зажигания, сходил закрыть ворота.
Нацепленное на палец кольцо с ключами пощекотало кожу непонятным давлением, но к этому давно привык и не обратил никакого внимания. В перекрученной медной проволоке таилось немудреное заклинание, прозванное местными умельцами «Щелчком». В одну сторону покрутишь, ударит несильно, в другую заведёшь, — может и голову снести. Хитрая штука и, разумеется, сертифицированная. Мне проблемы с законом ни к чему.
Объехав двухэтажный особняк красного кирпича, я притормозил у съезда на Красный проспект, пропустил гружённую бочками телегу и повернул направо. Снег ночью не шёл, но и так ехать приходилось по намертво–смёрзшейся колее; благо транспорта на дороге было мало; лишь изредка попадались сине–белой расцветки машины Дружины, сани и небольшие юркие фургоны наладивших грузовые перевозки коммерсантов.
Красный проспект служил естественной границей между западной частью Форта и центром, и разница между соседними районами здесь проявлялась самым наглядным образом: справа тянулся заброшенный гаражно–строительный кооператив, слева возвышались жилые девятиэтажки. Несмотря на все усилия привлечь людей на запад и северную окраину, особыми успехами заправлявшая там Лига похвастаться не могла. Люди неохотно перебирались туда, предпочитая селиться на территориях, подконтрольных Дружине. Только район вокруг госпиталя и процветал, если так можно выразиться.
На перекрёстке с Южным бульваром я притормозил и пропустил пару затонированных вкруговую внедорожников. Автомобили рыкнули мощными двигателями и покатили к дорогим магазинам и развлекательным заведениям, я тоже задерживаться на пересеченье улиц не стал, переехал через бульвар и свернул в частную застройку посёлка Луково.
Затянутое облаками серое небо нависало над крышами одноэтажных бараков и высокими мансардами коттеджей, из многочисленных печных труб к нему тянулись стойки дыма. Дорога окончательно превратилась в две накатанных в глубоком снегу колеи, но я ехал привычным маршрутом и потому нисколько не волновался. Свернул раз, другой и вскоре притормозил перед высокими воротами добротного бревенчатого особняка.
Дом напротив выглядел нежилым, но стоило только «буханке» остановиться, как занавески на одном из его окон колыхнулись и за серебром инея мелькнуло чьё‑то лицо. Я на это никакого внимания не обратил, спокойно выбрался из кабины и несколько раз ударил железным кольцом о дверь калитки.
Вскоре послышался скрип снега, дверь распахнулся и на меня настороженно глянул невысокий крепкого сложения мужичок в тулупе, шапке–ушанке и собачьих унтах. С плеча его свешивался гладкоствольный карабин двенадцатого калибра «Сайга», из‑за голенища торчала рукоять солидных размеров ножа.
— Ты один? — спросил Семён Лымарь, подвизавшийся при хозяине кем‑то вроде охранника.
— Нет, блин, десяток нелегалов в кузов забил! — хмыкнул я. — Один, разумеется!
— Заезжай, — разрешил тогда Лымарь и распахнул ворота.
Я загнал автомобиль во двор, и сразу в сени вышел бородатый дядька лет шестидесяти.
— Слава! — радушно поприветствовал он меня. — Свинки тебя заждались!
— Виктор Петрович! — развёл я руками. — Рад видеть вас в добром здравии!
— Проходи, Слава, проходи, — позвал меня дядька в сени и спросил Лымаря: — Спокойно всё?
Семён выглянул на улицу, закинул ружьё за спину, и подтвердил:
— Спокойно.
— Тогда выгружай.
Лымарь начал выволакивать из УАЗа мешки с дробниной и таскать их в сарай, на обратном пути он переносил к машине коробки с куриным яйцом, пакеты с уже разделанным кабанчиком, домашними сосисками и колбасками. Сотрудничество с хозяином у нас было взаимовыгодным в полном смысле этого слова.
В сенях я достал из кармана куртки узелок и выставил на подоконник стопку увесистых «Соболей» — серебряных монет весом тридцать один грамм каждая.
Виктор Петрович придирчиво осмотрел трёхрублёвки и даже провёл над ними чарофоном — универсальным магическими прибором, вставленным в корпусе обычного мобильного телефона, и увиденным остался доволен.
— Порядок, — пробурчал он, закуривая вонючую папиросу, из‑за которых его борода давно приобрела непередаваемый желтовато–коричневый оттенок. — Семён, давай к нам!
Лымарь скрылся в сарае и следующую картонную коробку занёс уже в сани.
— Проверяй! — раскрыл он её, выставив на подоконник.
Внутри оказались блистеры с таблетками, наполненные разными хитрыми препаратами одноразовые шприцы и пузырьки с разноцветными пилюлями. Это уже мне.
— Всё по списку? — уточнил я.
— Всё по списку, — подтвердил Виктор Петрович.
— Вот и отлично! — Я закрыл коробку и сунул её под мышку. — Семён, завтра–послезавтра подходи за новым перечнем.
— Замётано, — кивнул Лымарь.
Я распрощался с хозяином дома и вернулся в машину. Когда Семён открыл ворота, помахал ему на прощание рукой и вывел УАЗ на улицу.
Уже говорил, что у нас взаимовыгодное сотрудничество? Всё, верно. Так оно и есть.
Господин Бородулин заведовал лабораторией на промзоне и варил для Гимназии какую‑то совсем уж убойную химию, но денег много не бывает и под мою личную гарантию, что его продукция не засветится в Форте, Виктор Петрович поставлял лекарства, которые сохраняли большую часть своих целебных свойств и в нормальном мире. Переправлять их туда было заботой моего компаньона Сергея Платонова — кондуктора, способного переходить через границу и таскать туда–обратно всякие полезные штуки.
Вылечить неизлечимую болезнь за курс из десяти инъекций дорогого стоит, а люди не имеют привычки скупиться, когда речь идёт об их здоровье. Особенно люди состоятельные. Никаких страховых компаний и полисов — только наличные. И даже так очередь была расписана на несколько месяцев вперёд.
Возможно, это нас и подвело. Я вспомнил о прошлогодней попытке покушения на Платона и помрачнел. Пусть уже год прошёл, и кондуктор уверился, что груз хотели забрать случайные люди, я об осторожности забывать не собирался. Вычислили один раз, вычислят другой.
Впрочем, утечка информации случилась точно не с моей стороны. Платон ничего не знал о Викторе Петровиче, а Виктор Петрович понятия не имел, кто такой Платон. В таком положении вещей и раньше был определённый смысл, ведь деловые люди ничего так не любят, как избавляться от посредников, а теперь это, вполне возможно, стало залогом моей безопасности. Отступаться от заведённых правил я не собирался.
Вновь колыхнулись занавески в доме напротив, но я по этому поводу нисколько не обеспокоился. Гимназисты хоть и приставили к ценному кадру круглосуточную охрану, но мои визиты сюда имели железную легенду: пивовар меняет отходы производства на яйца и мясо, ну кто заподозрит в этом подвох? Тем более хозяйство Бородулины вели с размахом и закупали корма, вовсе не у меня одного.
В обратный путь я отправился другой дорогой и выехал из посёлка неподалёку от бывшей учебной части Братства, ныне перестроенной под общежитие китайской общины. На Южном бульваре я повернул налево и почти сразу вырулил на парковку перед длинным ангаром Колхозного рынка — одной из немногих точек, которые продолжило контролировать Братство после своего переезда в Туманный.
УАЗ вместился на свободном месте между разбитой вазовской «четвёркой» и перекосившимся на одну сторону «газелью», а я прихватил с собой полученную от химика коробку и отправился на рынок.
Двое охранников у входа на меня даже не взглянули. В одинаковых касках с тёплыми подшлемниками, ватниках и длинных бронежилетах с футуристического вида чаромётами наперевес и короткими мечами на боках они казались актёрами из малобюджетного фантастического боевика, но недооценивать их боевых качеств ни в коем случае не стоило — воздух вокруг боевиков Братства так и дрожал от переполнявшей снаряжение магии.