Прикинув расстояние от пола до препятствия, Геннадий покачал головой, и утёр пот со лба.
— Только бы не застрять.
Он вспомнил, как в детстве лазил в школьный двор, пробираясь под воротами, чтобы учителя не заметили. Зазор там был примерно таким же. Но тогда он был щупленьким мальчишкой, а теперь… А куда деваться? Вздохнув, Гена взял фонарик в зубы и, вжавшись в грязный пол, пополз ужом, соскабливая застарелую сажу.
Баррикада грозила зажать его стальными тисками, и в какой-то момент капитан почувствовал, что фактически застрял. Это так его напугало, что он, превозмогая силы, рванулся вперёд, и уверенно преодолел сложный участок. При этом, гвоздь, торчавший из барьера, пропахал ему спину от шеи — до поясницы, но Геннадий не обратил на это внимания. Карабкаясь изо всех сил, он выполз из-под завала, и оказался на знакомой площадке, среди газовых баллонов и сварочного оборудования. Площадка освещалась светом иллюминаторов, поэтому капитан выключил фонарик, дабы попусту не сажать батарейки.
Оглядевшись, он заприметил баллон белого цвета, и, вынув маслёнку, принялся обмазывать маслом его вентиль. Ему вовсе не хотелось взрываться вместе с кораблём, но что-то подсказывало ему, что эта предосторожность была необходимой. Перестраховка не раз выручала капитана. Не должна была подвести и в этот раз.
Закончив промасливать вентиль, Гена отправился на поиски верёвки. К счастью, долго искать её не пришлось. Подходящий моток висел рядом, на стене. Осталось найти горючее, чтобы пропитать им верёвку. Осипов вспомнил, что видел какие-то канистры в хозяйственном помещении. Наверняка в них можно было обнаружить что-то подходящее.
Но не успел он сделать и шага в сторону каптёрки, как его спину словно обдуло ледяным сквозняком. В глубине трюма послышался скрип открываемой двери. Той самой, что вела на зелёную палубу. «Опоздал», — пронеслось в голове капитана. — «Всё, приехал». По металлическим ступенькам кто-то мягко ступал. Топ-топ-топ. Не торопясь. Торопиться было некуда. Жертва уже в западне.
— Оля? — почти шёпотом спросил Геннадий, всё ещё цепляясь за остатки растворяющейся в темноте надежды.
— Хо, — ответило короткое уханье. — Хо, хо.
— Сука, — Осипов сплюнул под ноги, и закрыл глаза.
Шаги приближались, но он продолжал стоять не оборачиваясь, держась из последних сил за остатки самообладания, и усиленно пытаясь прикинуть расстояние до смазанного баллона.
Оно остановилось позади него, и более ничем себя не выдавало. Простояв пару долгих минут, Гена уже начал было сомневаться, стоит ли кто-то у него за спиной. Он вновь перевёл взгляд на ржавую дверь каптёрки, и сразу почувствовал тёплое дуновение. Гнилостно-сладковатое. Как из подвала.
— Обернись, — прошептало Хо. — Не сопротивляйся. Другие сопротивлялись, и сделали только хуже себе. Позволь мне муками лёгкими избавить тебя от мук тяжёлых. И я закрою твои глаза.
Геннадий начал медленно оборачиваться, но на половине оборота замешкался. Последние крупицы выдержки продолжали сдерживать его. На плечо ему мягко легла худая чёрная рука с длинными когтистыми пальцами.
— Смирись. У тебя нет другого выбора.
— Выбор есть всегда, — ответил Осипов. — Думаешь, я боюсь тебя? Думаешь, напугался до усрачки? А вот хрен тебе. Не дождёшься, сволочь.
— Уже дождалось, — рука соскользнула с плеча. — Видишь ли, Геннадий, по моим расчетам, последним остаться должен был ты. Но обстоятельства изменились. Ты повёл себя неправильно, и тем самым очень меня разозлил. Я знаю, что ты сделал это неосознанно. И это единственная причина, по которой я до сих пор тебя не растерзало. Причина моей злости не в тебе, а в ней — в Ольге. И я намерено как можно скорее положить конец всему этому недоразумению. Помоги мне, Геннадий, и я обещаю, что для тебя всё закончится без лишних мук.
— Хочешь, чтобы я помог тебе расправиться с Ольгой?
— Просто не мешай мне. А я всё сделаю само.
— Знаешь, что? Иди ты на… — Осипов обернулся к Хо, взглянул на него, и хлёсткая фраза захлебнулась.
Зелёное пламя прожгло его сетчатку, опалив разум. Капитан был готов увидеть всё что угодно, любую самую страшную образину. Но что личина может быть настолько кошмарной, даже не мог предположить. Огромные выпученные шары беспощадных глаз заглянули ему в самую душу, пронзив её насквозь. Чудовищная гипнотическая сила Хо не знала преград.
Сначала Гена ощутил, что его словно что-то подбросило, а затем швырнуло обратно оземь. Он едва не задохнулся от нахлынувшего ужаса, который быстро сменился полубессознательным шоком. Сознание всё ещё пыталось сопротивляться воздействию извне. Неизвестно сколько длилась эта прострация. Сердце колотилось, пытаясь пробудить его волнами адреналина, но мозг словно онемел.
Удар, ещё удар, ещё. Казалось, что все внутренности подпрыгивают от этих сотрясений. Открыв глаза и проморгавшись, Гена увидел, что сидит в катере, несущемся по штормовому морю. Катер подпрыгивал на волнах, шатаясь и раскачиваясь. Холодные брызги хлестали в лицо, и мотор рычал как сумасшедший. Каждый раз, опрокидываясь с очередного вала, казалось, что посудинка зароется носом в воду, но вместо этого катер выныривал из сырой солёной черноты, вышибая тучи принизывающих брызг.
Впереди виднелись две мокрые дёргающиеся фигуры, без устали гомонящие, и разражающиеся пьяным смехом. Человека, управлявшего катером, Гена узнал сразу, не смотря на то, что тот к нему ни разу не обернулся. Дядя Слава, папин брат. Его сверкающую лысину не спутаешь ни с какой другой. А рядом с ним, крепко вцепившись рукой в борт, сидит отец. Он что-то поёт, кажется «А волны и стонут и плачут», и размахивает огромным кулаком.
Опять напились, и поехали кататься, не взирая на шторм. И взяли его с собой. Что за безрассудство? Рисковать своими жизнями, и жизнью десятилетнего ребёнка… Но ведь он сам напросился. Украдкой, пока мать не увидела. А почему? А потому, что двоюродный брат с ними поехал. Если ему можно, то почему мне нельзя?
Брат Лёвка сидел напротив Гены. Он был старше на три года, и всячески демонстрировал своё превосходство. Было видно, что он тоже боится, но не признаёт этого, показушно хихикая, визжа, и пытаясь подпевать пьяному отцу.
— Полезли вперёд! — толкнув ногой Гену, предложил он. — Там класснее!
— Да давай останемся!
— Да чё ты как баба?! Полезли! — толкнув его ещё раз, Лёва стал пробираться в переднюю часть.
Очередная волна подбросила катерок так сильно, что пацан едва из него не вылетел, вовремя ухватившись за поручень.
— Осторожнее! — воскликнул Гена.
— Не боись! Давай за мной! — подавив дрогнувший голос, ответил брат, и продолжил ползти вперёд.
— Эй, — заметил его отец. — Ты чё сюда припёрся, охламон?! Кому было сказано, не лазь?! Не дай бог вывалишься.
— Не вывалюсь! — бравировал Лёвка.
— Не вы-ывалюсь! — передразнил отец. — Э-эх, разгильдяй!
Гена с тревогой посмотрел на горбатые водяные холмы, вздымающиеся выше бортов. Ему было холодно и страшно.
— Ну ты долго там сидеть будешь? — окликнул его Лёва, и призывно замахал рукой.
Нет, уступать старшему брату он никак не мог. Не в этот раз.
Оторвавшись от промокшего сиденья, Гена полез вперёд, пригнувшись так низко, как только мог. Днище прыгало под его ногами, ходило ходуном. Ещё немного и он дотянется до спинки кресла, на котором сидел дядя Слава, вцепившийся в штурвал, похожий на половинку автомобильной баранки. Тут катер подскочил в самый неожиданный момент, словно резвый бык на родео, и подбросил его в воздух, как тряпичную куклу. Слабые мальчишечьи пальцы соскользнули с мокрого поручня, ноги подлетели к небу, и лодка вырвалась из-под него, словно только этого и ждала. Последнее, что он услышал перед тем, как вывалиться за борт, это восторженный визг Лёвки, перебивающийся басовитым матерком отца и дядьки. Они не смотрели в его сторону…
Всплеск! И тут же густая холодная тишина, мокрыми пробками заткнула его уши. Барахтанье в глухой пузырящейся кутерьме, и тут же рывок наверх. Дышать! Дышать! Едва успев хватануть воздух, он вновь погрузился под воду. И снова спасательный жилет выдернул его на поверхность. Теперь он уже смог крикнуть, прежде чем новая волна накрыла его, перекувыркнув кверх-тормашками. Отчаянно работая беспомощными руками, Гена в очередной раз выскочил из холодных морских объятий, прыгая как поплавок, и отплёвываясь.