– Договорились! – ответил Бильбо, не смея отказаться. Он лихорадочно вспоминал все известные ему загадки: теперь только они могли спасти его от зубов Голлума!
Ничего лучшего хоббиту придумать не удалось, все его мысли вертелись вокруг еды – ведь он сам теперь мог в нее превратиться! Загадка была, как вы понимаете, «с бородой», так что Голлум, разумеется, знал ответ не хуже вашего.
– С-старье! – просвистел Голлум. – Зубсы! Зубсы, сокровище мое! Но у нас их только ш-шес-сть! И Голлум задал вторую загадку:
– Минуточку! – воскликнул Бильбо. Он все еще не мог отделаться от мысли, что его вот-вот съедят. На его счастье, что-то похожее он уже слышал раньше; хоббит напряг свою память и сразу же вспомнил: – Ветер! Конечно, ветер!
Бильбо был так доволен собой, что тут же сочинил новую загадку («Пусть помучается эта подземная каракатица!» – подумал он со злорадством):
– С-с-с-с! – зашипел Голлум.
Он жил под землей безвылазно уже много, много лет и почти забыл о подобных вещах, то есть в буквальном смысле забыл обо всем на свете. Но когда Бильбо уже начал надеяться, что это чучело так и не догадается, о чём речь, Голлум вспомнил, как много, много веков назад жил со своей бабушкой в норе на берегу речки, и…
– С-с-с-с, с-сокровище мое! – прервал он наконец молчание. – С-солнце и подс-солнух! Вот ш-што!
Как бы ни были заурядны эти «наземные» загадки, Голлума они порядком утомили. Кроме того, они напомнили ему о тех далеких днях, когда он был еще не так одинок, не так подл и гадок, и тем самым испортили ему настроение, хуже того – пробудили в нем голод. На этот раз он придумал загадку потрудней и пострашней:
К несчастью для Голлума, Бильбо уже где-то слышал нечто в этом роде, а кроме того, за ответом не нужно было ходить далеко – он был повсюду.
– Мрак! – уверенно сказал хоббит, даже не наморщив лба и не почесав в затылке. И сразу же задал новую загадку:
Бильбо решил просто выиграть время для того, чтобы в следующий раз придумать по-настоящему трудную загадку. А эту он считал совсем простенькой, несмотря на то что несколько переиначил ее на свой лад. Однако против всяких ожиданий она привела Голлума в явное замешательство. Он шипел, пыхтел, бормотал себе что-то под нос – и все не мог догадаться.
Бильбо начал терять терпение.
– Ну так как? – не выдержал он. – Судя по твоему пыхтению, ты, верно, решил, что речь идет о кипящем чайнике!
– Дай нам подумать. Пус-сть нам дадут подумать, с-сокровище мое!
– Ну? – повторил Бильбо после некоторой паузы, которую он счел вполне достаточной. – Говори!
И Голлум вдруг вспомнил! Вспомнил, как лазал когда-то по деревьям и разорял птичьи гнезда, а потом сидел на берегу реки и учил свою бабушку, учил бабушку, как высасывают…*
– Яйтс-со! – прошипел он, – Яйтс-со, вот ш-што это такое! И он задал новую загадку:
Голлум, в свою очередь, считал эту загадку совсем простенькой, тем более что ответ все время вертелся у него в голове, но предыдущая загадка про яйцо потребовала от него такого напряжения, что ничего лучшего никак не припоминалось. Однако хоббиту пришлось крепко поломать над ней голову, тем более что он всегда старался держаться от воды как можно дальше – если удавалось. Вы, наверное, знаете отгадку или уже догадались; но ведь вы сидите дома, в тепле и уюте, и никто не мешает вам сосредоточиться, не стоит над душой и не угрожает съесть вас. Бильбо сел на камень и разок-другой откашлялся, но на ум по-прежнему ничего не приходило.
Вскоре довольный собой Голлум прошипел, обращаясь к самому себе: