– Я здесь!
– Ого! Глядите, резиновый слоник! – восторженно закричали дети. Но никто не стал ахать да охать, как тетя с зонтиком или парень с грязными ногтями. Учительница тоже оставалась спокойной. Она спросила:
– Ты кто такой?
– Я Хоботок! Я тоже знаю буквы! Я умею без бумаги и карандаша писать букву "о".
– Покажи, как ты это делаешь! – закричали дети.
Хоботок до предела раскрыл рот и округлил его. Рот действительно был похож на букву "о". Ученики громко выразили свое одобрение, потому что узнали еще одну премудрость. Это вдохновило Хоботка, и он воскликнул:
– Я знаю много цветов. Кактус, незабудка, забудка, а еще драч… нет, драч – это птица…
Сийм приложил палец к губам и прошептал:
– Грач…
– Не мешай, – сказал Хоботок, – нет, драч, потому что он драчун…
– Помолчи, – толкнул Сийм Хоботка в бок. Хоботок рассердился и крикнул:
– Ты никогда не даешь мне говорить, а сам ничего не знаешь!
– Уж во всяком случае я знаю больше тебя, – поддел его Сийм.
– Нет, не знаешь, – крикнул Хоботок. Вдруг он вспомнил утреннюю возню Сийма с носками и сказал: – Вот ты не знаешь, что надел утром три носка, а я знаю!
Сийм наклонился, посмотрел себе на ноги – Хоботок был прав. Но его ничуть не обрадовало, что нашелся потерянный носок. Он еще сильнее покраснел, украдкой сердито пихнул Хоботка и обозвал его балдой.
Хоботок собрался было поднять крик, но тут вмешалась Марис:
– Сийм, зачем ты бьешь маленького умного слоника?
Хоботок задвигал ушами. Он молодцевато выпрямился, от радости покрутил хоботом и сказал:
– У нас во дворе живет еще одна интересная птица – трясопузка!
– Трясогузка, – плачущим голосом сказал Сийм.
– Нет, трясопузка, потому что она трясет пузом, – заверил Хоботок. – И папа тоже говорит "трясопузка".
– Замолчи! Неужели ты не видишь, что все смеются над тобой? – жалобно взмолился Сийм.
Хоботок огляделся вокруг: меньше всего ему нравилось, когда кто-то смеялся над ним. Он увидел вокруг насмешливо-веселые лица ребят, и рот его захлопнулся.
– Говори, Хоботок! Говори! – закричали все вразнобой.
Хоботок будто воды в рот набрал. Он застыл, как изваяние, только его длинные ресницы вздрагивали.
Учительница сказала:
– Сядьте все на свои места, дети.
Все расселись. Марис тоже села, а перед этим крикнула:
– Вот до чего вы довели Хоботка. – Она нежно погладила его и хотела взять на руки. Но Хоботок вырвался – он очень не любил, когда его жалеют, и придвинулся поближе к Сийму.
Учительница стала перечислять, какие вещи нужно детям взять завтра с собой в школу: одну тетрадку в широкую линейку и одну – в клеточку, и букварь, и учебник по математике, и пенал. Но игрушки с собой брать не стоит.
Тут прозвенел звонок, и ученики могли идти домой, так как сегодня больше уроков не было.
Сийм вышел из класса последним, портфель в одной руке, Хоботок – в другой. Сийм дулся. Хоботок тоже дулся.
На лестнице сидела Мурляна, но теперь она была большая и круглая, втрое толще прежней Мурляны. Она ничего не сказала, только приподняла левую лапу – нет, на этот раз она не стала пересчитывать свои пальцы – и показала ладошку. В ней была точно такая же пробка, как в ноге у Хоботка.
Хоботок ничего не сказал.
Мурляна подмигнула левым глазом и указала кончиком уса на дверь. Но таблички на ней не было. В нижнем углу мелом было написано: "Из дальних странствий возвратясь, ты друга не забудь".
А под ним был нарисован цветок. Хоботку этот цветок был незнаком.
8.Сегодня папа пришел домой с радостным лицом и сразу же направился в маленькую комнату. Мама тут же пошла за ним.
Сийм сидел за столом и рисовал синий автобус. Хоботка не было видно. Он был под кроватью. Он всегда залезал под кровать, когда его будущее было мрачным.
– Ну, школьник, здравствуй! – сказал папа Сийму. – Как дела?
– Не знаю, – ответил Сийм.
Папа удивился:
– Кто же знает, если ты сам не знаешь?
Сийм рисовал синий светофор.
– Завтра я пойду в школу один, – сказал он. – Другие дети ходят одни.
– Конечно, один. Ведь ты уже большой мальчик, – согласился папа. – А почему твой светофор синего цвета?
– Другие карандаши потерялись, – сказал Сийм.
Папа огляделся вокруг – желтый карандаш валялся посреди комнаты, а кончик зеленого торчал из-под кровати. Папа сказал:
– Твои карандаши под кроватью, помяни мое слово.
– Тут нет карандашей! Тут я!