Второй супруг отца сгинул, когда мне было года три. Лучше всех я помню третьего. Он был сыном какого-то торговца, который согласился дать в приданое своему сыну неплохую сумму денег лишь для того, чтобы тот стал супругом графа и аристократом. Оддо единственный, кто уделял мне внимание. Научил счёту, письму, рассказывал про жизнь в других городах, утешал, когда отец срывался на мне.
В глазах отца я был сплошным разочарованием. Он не раз попрекал меня моим рождением. Как же, он столько денег заплатил за меня, выродка, а я не желаю быть магом! Поначалу я расстраивался и честно пытался найти в себе стихию, пока Оддо однажды не сказал мне правду. Отец пожадничал денег на «одарённую» носящую и заплатил «простецке». Так что шанс пробуждения у меня дара был пятьдесят на пятьдесят. Но если внешностью я пошел в отца, то магии мне не досталось.
И тем не менее, сильно избивать меня отец не решался. Наверное, понимал, что денег на второго ребёнка он просто не соберёт. А его ещё вырастить надо. Зато доставалось Оддо. Однажды отец избил его особенно сильно и бросил в конюшне. В такое время все слуги разбегались кто куда, поэтому Оддо нашли только утром. Мёртвого.
А дальше я уже не обращал внимания, кто селится в нашем поместье. Я вообще в доме старался не появляться и прижился в казарме. К тому времени в дружине остались только самые стойкие да те, кому податься больше некуда. Как однорукий Адэр. Он и стал моим вторым наставником после Оддо. Только учил уже не грамоте, а военному делу.
Последний год в графстве Шерда выдался особенно тяжёлым. В начале весны селевой поток сошел не там, где обычно, и сильно повредил плантации ройса на горных склонах. А летняя засуха выжгла пшеницу в долине. К весне амбары опустели настолько, что зерна хватило лишь засадить половину полей. А ройса нам вообще не видать. Молодые кусты только поднялись и плодоносить лишь на следующий год будут.
Но отца по-прежнему ничего не волновало, кроме выпивки, дружков и игр. В казне денег совсем нет, зато закладных и долговых расписок полный сундук. Мы с голоду до сих пор не померли только благодаря крестьянскому налогу. Только этой осенью собирать будет нечего.
Отец редко вспоминал о моём существовании, и не скажу, что меня это расстраивало. Но в конце июня он позвал меня к себе. Отец, как всегда, был пьян, вот только не злой, как обычно, а подозрительно довольный. Усадил меня за стол «как полагаетссы в арст… астро…тьфу, блгародной семье», налил вина и даже милостиво подвинул миску с бараньей похлёбкой.
— Зпомни, Намар! Имя Шерда много значит в империи! Наш род восходит к… да демоны, збыл, неважно. Вот! — потряс он передо мной дорогим пергаментом. — Сам герцог считает честью проднится с нами! Так что у нас скоро много денег будет. Очнь много! Я уже написал ему, что сыгласен!
Он ещё много что болтал в тот вечер, а я улыбался, кивал и говорил, какой он умный и дальновидный. Ага, попробовал бы я ему сказать что-то другое! А когда отец уснул, я осторожно вытащил из-под руки пергамент и начал читать.
Это была деловая переписка с герцогом Дансаром. Но самое удивительное было то, что один из богатейших и влиятельных аристократов империи действительно предлагал отцу в супруги своего брата да еще с огромным приданым. В тот момент я не думал о том, зачем герцогу это надо. Я думал, как убедить отца выдать из этих денег хоть часть жалованья дружине за прошлый год да закупить продовольствия.
Только мои планы начали рушиться, ещё до конца не сформировавшись. Под будущее приданое жениха отец снова нахватал долгов и принялся пить уже не домашний самогон, а привозное вино. А в очередной вечер откровений, напившийся до пришествия демонов и явно попутавший меня с кем-то, заявил, что на эти деньги он себе второго ребёнка заведёт, в этот раз мага. А старшего, урода бездарного, в бордель продаст, чтобы не смел претендовать на титул, ибо нечего позорить род Шерда отсутствием магии. И вот тут я испугался по-настоящему.
Два дня я не высовывался из казармы, пытаясь найти решение, но оно нашло меня само. Вечером третьего дня, пытаясь найти хоть кого-нибудь, на ком можно сорвать пьяную злость, отец завалился на скотный двор, который затяжная гроза уже неделю как превратила в вонючее болото. Поскользнулся и съехал в яму, куда конюхи сбрасывали навоз для перегноя.
Дворовый пацан, который видел это через щель в заборе, прибежал к нам в казарму. Я, Адэр и ещё два дружинника были на месте уже через пять минут. Я смотрел на захлёбывающегося в навозной жиже отца и испытывал только презрение. Адэр уже было дёрнулся спуститься, когда я остановил его.
— Не надо, к чему спешка, не видишь, мы опоздали, — тихо произнёс я.
Адэр опустил голову, посмотрел на мою ладонь, упирающуюся ему в грудь и велел:
— Райд, тащите с Гертом доски, тело достать надо. Только те, что у забора, не трожьте, неча портить хороший лес. В деревню сбегайте, там у старого кузнеца сарай недавно сгорел. Попросите, чего даст.
Дружинники вернулись через час. Всё это время мы с Адэром простояли на самом краю. Тело отца достали как раз к закату. Мерзкое было зрелище. Навозная жижа пропитала всё, и только графская печатка на среднем пальце правой руки сияла первозданной чистотой. Магическая вещь, всё-таки.
Осторожно, стараясь не касаться грязной одежды, я стащил её с мокрого пальца. Обтёр о штанину и с опаской надел на палец. Зря я боялся, что магическая печать меня не примет. Герб вспыхнул, и кольцо сжалось, плотно садясь на место. Теперь снять его можно будет только после моей смерти.
Брачный контракт в зачарованной шкатулке для писем появился через три дня. Триста тысяч золотом! Серебряный рудник! Одних только украшений ещё на сотню тысяч и целый список магических артефактов! То, что ко всему этому богатству прилагается брат герцога Дансара, я посчитал несущественным. Приложенная печатка уверенно полыхнула магической подписью, и через полчаса в зачарованную шкатулку легло письмо, с уведомлением, что через две недели я приеду за своей собственностью.
В поместье герцога Дансара я взял с собой только Адэра, Райда с Гертом да нашего писаря. На тёплый приём я не рассчитывал — мне лишь бы своё забрать. Поэтому, как только слуги загрузили вещи в телегу, а герцог передал мне сундук с золотом и документы на рудник, мы немедленно покинули его дом. На постоялом дворе задерживаться я тоже не планировал. Не хотелось бы лишиться денег вместе с головой.
— Кэйл, где казначей? — спросил я, появляясь в общей комнате.
— Внизу ждёт. Звать?
— Зови живо!
Государственный казначей, он же сборщик налогов, он же местный городской управляющий был мужчиной в годах с хитрым прищуренным взглядом, одетый в дорогой костюм и с неизменным сундучком в руках.
— Мне сообщили, что граф Шерда желает погасить долговые расписки, — внимательно вгляделся он в каждого находящегося в комнате.
— Всё верно. Принимайте! — заявил я и вывалил перед ним целую охапку закладных.
— Всё гасить будете? Мой один процент от суммы, — тут же уточнил казначей.
— Я знаю, — кивнул я.
Устроившись за грубым столом, казначей поставил на него свой небольшой сундучок и взял первый свиток. Приложив его печатью к крышке сундучка он озвучил:
— Закладная на поместье, сумма для полного погашения — триста золотых.
Адэр таскал монеты из приданого, я пересчитывал, а казначей складывал в свой сундучок. Как только в него попало триста монет, закладной свиток вспыхнул и осыпался пеплом. А на втором экземпляре, что находился у кредитора, появилась отметка о погашении. И теперь он может получить нужную сумму у любого ближайшего казначея, разумеется тоже за один процент.