— А что не так?
Ребекка вздыхает, смотря на Кастиэля. Она совершенно не узнавала его. Холодные, отстраненные глаза, и если раньше их цвет казался ей небом во время грозы, то сейчас она видела только сталь. Жестокую и циничную.
— Ты обнимаешься с какими-то левыми девушками, хотя у тебя, если ты вдруг забыл, есть я.
Ребекка вздрагивает, когда Кастиэль резко поднимается, и смотрит на нее так пристально, что по спине бегут мурашки. Он пару секунд просто смотрит на ее лицо, а потом делает еще шаги, вынуждая ее отступить к стене.
— А с чего ты решила, что мне достаточно тебя?
Кастиэль уперся рукой в стену, над головой девушки, и внимательно посмотрел ей в глаза, заставляя еще больше растеряться и забыть, где она вообще находится, и что она хотела ему сказать.
— Мы же пара. Разве нет?
Глухо отзывается Ребекка, и подняла на Кастиэля глаза, быстро моргая, чтобы слезы не успели выступить в уголках.
— У меня есть все, что мне нужно.
— Т-ты хочешь сказать, что мы расстаемся?
— Именно.
А дальше все шло как в тумане. О том, как девушка ударила Кастиэля, напоминала только саднящая рука, и вещи, с которыми она куда-то шла вдоль по улице. Куда идти? Куда податься? Она не была не нужна никому, кроме Кастиэля. Но теперь и ему. Куда можно было податься тому человеку, который не нужен нигде и никому?
По счастливой случайности она столкнулась со своим другом, барменом в том же заведении, где работала она. Винсент, а именно он был ее лучшим другом, немедля повел Ребекку к себе, ведь пустое кукольное лицо девушки не просто пугало его, а ужасало.
К слову сказать, Винсент был на пару лет старше Ребекки и даже Кастиэля. Он имел стабильный заработок и успешно учился в университете на юриста, однако помимо этого имел очень хороший и добрый характер, который и сблизил Ребекку с ним. Его «ангельский» вид сопровождался темными волнистыми прядями, постоянно торчащими в разные стороны, а глубокий, уверенный и спокойный голос очаровывали собеседника в считанные минуты.
В квартире парня пахло чем-то сладким и вкусным. Когда чувствуешь этот запах, ты невольно проникаешься атмосферой уюта квартиры. Ребекка разобрала вещи и прошла на кухню, где Винсент занимался ужином.
— И вы вот так просто расстались? Знаешь, я не удивлен. Мне не нравился он в последнее время.
Винсент тяжело вздохнул, нарезая овощи, а Ребекка отсутствующим взглядом смотрела на его спину.
— Малыш, я всегда тебе говорил, что у тебя дерьмовый вкус на парней.
Парень смеется, и дает Ребекке тарелочку с ароматно-пахнущей клубникой. Девушка что-то ворчит себе под нос, а потом набивает рот ягодами.
— Ну, ничего, поживешь у меня, у родителей. В конце концов у тебя же выпуск скоро.
Винсент ободряюще улыбнулся, присев на корточки и взяв руки девушки в свои. Ребекка улыбнулась, сжимая руки друга, а потом обняла его, сразу же чувствуя сильные руки, что обняли ее в ответ.
— Все переживем, Ребекка, все переживем.
Глава 10, или у медали есть две стороны.
Голос Винсента с трудом доходил до сознания, а голова, будто налитая свинцом, гудела и мешала вообще каким-либо попыткам осознавать то, что говорил лучший друг. Перед глазами все плыло от пелены слез, застилающей глаза.
Сначала Ребекке казалось, что она может прорыдать еще несколько часов подряд, уткнувшись в плечо лучшего друга, но вскоре слезы закончились, а их место заняла пустота. Тяжелая и совершенно невыносимая.
Ребекке было больно осознавать, что Кастиэля больше нет рядом с ней, что они больше не будут вместе ни единой минуты. Девушке казалось, что ее маленький мир, что, собственно, и возник из-за Кастиэля, рушился на глазах. Словно карточный домик, хрупкое чувство в ее сердце разлетелось на мелкие осколки, оставляя после себя только разбросанные по полу карты — частички ее любви.
Кастиэль не объявлялся. От него не было ни единого звонка или смс. Хотя, в принципе-то, с какой радости он вообще должен что-то делать? Они расстались, хотя, и в безумно странной ситуации.
Иногда ей даже казалось, что она не должна была уходить, и нужно было просто поговорить с Кастиэлем еще раз, но эту ее мысль всегда прерывал Винсент, который изначально пытался отвлечь подругу от мрачных мыслей и ругания самой себя.