***
— Нат? Как давно ты виделся с Ребеккой?
Кастиэль проводит ладонью по лицу, стирая свежие слезы, и старается держать голос ровным, чтобы староста не услышал, что он может быть слабым. Он не может быть слабым. Он — Кастиэль. Натаниэль по ту часть телефона задумался, подсчитывая, сколько дней назад он виделся с девушкой друга.
— По-моему, в понедельник. Мы должны были встретиться сегодня, но она попросила перенести занятие на следующую неделю. А что такое?
— Мы… Я… Ты дома сейчас?
Натаниэль растерялся от поникшего и отчаянного голоса друга, а затем вздохнул, понимая, что если Кастиэль звонит ему по поводу Ребекки, то что-то произошло. Кастиэлю показалось, что он ждет ответа от старосты целую вечность, хотя прошло едва ли пару секунд.
— Да, хочешь приехать?
— Буду через полчаса.
Кастиэль натянул на себя толстовку, что лежала рядом, и потрепал Демона по голове, после чего поднялся на ноги и направился к входной двери. На груди было все еще очень тяжело, и спустя неделю Кастиэлю казалось, что он сходит с ума — в каждой встречной девушке ему виделась Ребекка, и в собственной квартире все напоминало о ней.
При малейшем воспоминании о ней сердце болезненно сжималось, и Кастиэлю хотелось кричать. Было больно, так больно, что от этой боли хотелось лезть на стену. В очередной раз он остался один, и непонятно, что было этому причиной — он старался быть хорошим изо всех сил, но снова остался ни с чем.
В какой-то момент он подумал о том, что расставание с Ребеккой было куда более болезненным, чем когда-то, когда он был влюблен в Софи. Сейчас эта школьная влюблённость казалась ничем, по сравнению с той болью, которую он испытывал после расставания с Ребеккой.
— Так что случилось? Почему ты спрашивал про Ребекку?
Натаниэль пропускает друга в квартиру, а затем смотрит на то, как тот снимает тёмные очки и поднимает глаза. Староста поджал губы — Кастиэль выглядел далеко не хорошо. Лицо было каким-то опухшим, под глазами красовались синяки. Красавец, ничего не скажешь.
— Мы расстались неделю назад и…
Кастиэль набрал воздуха побольше, но не смог больше ничего сказать, и просто глубоко выдохнул, отводя глаза. Натаниэль покачал головой и провел друга на кухню, где усадил за стол, а сам поставил чайник.
— Прошла уже неделя с расставания.
Кастиэль качает головой, устало проводя ладонью по лицу, а потом вздыхает и снимает с головы капюшон, и алые волосы рассыпаются по плечам. Он смотрит куда-то в сторону, поджав губы, и снова чувствует боль внутри. Ему казалось, что он уже не может так ярко переживать расставания — после Дебры, после Софии.
— У вас же только все началось. Почему вы расстались?
Натаниэль вздохнул, качая головой, и поставил две кружки ароматного травяного чая на стол. Кастиэль взял в руки чашку и погрел об нее руки. Из кружки тянулась тонкая струйка горячего пара, завиваясь в воздухе, и рассеялась, когда достигала потока дыхания юноши.
— Я… Я не знаю. В один день она решила встретиться, а едва ли мы встретились, она сказала, что хочет расстаться, потому что она меня… Не любит больше. Ты не представляешь, как мне хочется думать, что это затянувшаяся плохая шутка.
Кастиэль смыкает челюсти, а потом вздыхает и переводит глаза на старосту. Тот удивлённо смотрит на парня. Он сразу же вспомнил их последнее с Ребеккой занятие — девушка выглядела уставшей, но тему проходила и изучала исправно, поэтому Натаниэль даже подумать не мог, что у этих двоих что-то случилось.
— Ты пытался звонить ей?
— Конечно. Весь вечер и следующий день. Я звонил тысячу раз и отправил сотни СМС. Абонент недоступен. Номера не существует.
Кастиэль вздыхает, и снова проводит ладонью по лицу, после чего смотрит куда-то сквозь старосту. Тот видит, какой уставший у парня вид, и понимает, что опухшее лицо у него из-за слез, а не из-за недосыпа. Конечно же, он ничего об этом не скажет. Кастиэлю нравится, когда он сильный, и он всем помогает.
— А приехать к ней домой?
— Нат, я не буду ее преследовать. Она сказала, что не любит меня, и поставила точку в наших отношениях. Я не хочу давить на нее. Она еще такой ребенок.
— Вот именно. Она ребенок. Она поступает импульсивно, поддается эмоциям. Ты такой же был в шестнадцать лет.
Натаниэль качает головой и вздыхает, отпивая немного чая. В качестве поддержки, он, конечно, ужасен. Кастиэль пьет чай и смотрит в окно. В комнате повисает напряженная тишина, изредка прерываемая тихим потрескиванием холодильника и кипением чайника. Кто знает, сколько они просидели вот так, молча выпивая чай. Сколько раз Натаниэль ставил чайник? Три раза? Четыре? Молчание хотелось прервать, но говорить было тяжело.