— Заставляете себя ждать, Михаил Иванович, — снова вернулся к уважительному «Вы» начальник.
— Простите, не сразу заметил письмо, — проблеял мнущийся в дверях Переступко.
— Вы проходите, Михаил Иванович, не стесняйтесь, — кивнул шеф на один из стульев перед собой, — и дверь прикройте, — добавил наставительным тоном.
Мишка послушно выполнил требования, умащивая себя и все свои переживания на указанном месте. Глаза от пола поднимать страшился, опасаясь, что все его чувства отображаются в них красной бегущей строкой. Керчинский начинать разговор не спешил, что-то размашисто чиркая на бумагах. Тишина затягивалась, напряженно повиснув в помещении. У бедного бухгалтера так непозволительно громко билось сердце что, казалась, его непременно слышит, занятое своими делами, начальство. Наконец, отложив документы в сторону и сложив на столе руки в замок, Руслан Валерьевич посмотрел на своего головопреклонного подчиненного. Тот сидел, тихо трясясь, как нашкодивший щенок.
— Что ж вы, Михаил, не пишете больше? Не звоните? — насмешливо вопросил Керчинский, откидываясь на спинку кресла.
Парень закусил губу, сжимая в кулаки, сложенные на коленях, руки.
— Или вам не понравилось? — хмыкнув, продолжило руководство, наблюдая за бурей эмоций на опущенном Мишкином лице, — мне вот так не показалось. Вы, помнится, так громко стонали и бурно кончали, прямо вот сюда, — коснулся пальцами своей шеи Руслан Валерьевич.
Мишка, проследив за его движениями, втянул ртом воздух и непроизвольно сглотнул. В паху предательски заныло, пикантные воспоминания обрушились лавиной на обострённые и натянутые нервы. Несчастный почти физически ощутил губы шефа на своих причиндалах.
Переступко заёрзал на стуле, пытаясь унять накатывающее возбуждение. Снова этому мужчине удаётся проделывать с ним всё это. Пара слов, пара пошлых фраз, и Мишкин солдат стоит по стойке смирно, требуя внимания, а сознание плывёт в дальние дали.
Керчинский тихо засмеялся, поднимаясь со своего места и медленно обходя стол, а далее и стул со своим визави. Мишка напрягся, не готовый к нападению с тыла. Остановившись аккурат за ним, Руслан Валерьевич медленно наклонился, нависая над перепуганным блондином и опираясь ладонями на подлокотники стула. Парень почувствовал знакомый аромат туалетной воды и охренительный, едва уловимый запах чужого тела. Он непроизвольно повёл носом, прислушиваясь к этим запахам. Шеф склонился ещё ниже, касаясь волосами щеки Мишки и тихо посмеиваясь. От близости и запаха Переступко вело как пьяного, он шумно задышал и инстинктивно потянулся к желаемому.
— Какой честный мальчик, — произнес змей-искуситель в ухо ошалевшего подчиненного. Легонько прихватил губами мочку, двинулся вверх, зарылся носом в блондинистой макушке, — вкусный.
У бухгалтера напряглось всё, что только могло напрягаться. Сладко тянуло в паху. Неискушённый в подобных играх и ласках, он млел, готовый позорно кончить только от одного голоса и запаха Керчинского. Лихорадочно вцепился в подлокотники, откидывая голову назад, хитрющее начальство тут же прижало ладони парня, накрывая их своими — большими и горячими, переплетая пальцы. У Переступко не получилось сдержать короткого стона удовольствия. Руки шефа, поиграв с пальцами Мишки, медленно заскользили вверх, огладили плечи, шею и, сомкнувшись на подбородке, потянули вверх, заставив парня откинуть голову сильнее, чуть выгнувшись в спине. Их глаза встретились, парня, словно током прошибло, качнув на стуле. Лицо Руслана находилось в опасной близости, нависало над Мишкиным, сверкая серыми насмешливыми глазами. Тёмные волосы неровными прядями свисали, обрамляя идеальное, по меркам Переступко, лицо и щекотали лоб, схваченного в плен, бухгалтера. Мишка облизал губы, не сводя расфокусированного взгляда с лица Керчинского, который снова ухмыльнулся и, подавшись вперед, коснулся лёгким поцелуем лба парня, тот блаженно прикрыл глаза, отдаваясь ощущениям. Губы шефа переместились на прямой нос млеющего подчинённого, чмокнули самый кончик и в следующее мгновение осторожно коснулись приоткрытого, влажного рта. Мишка дёрнулся, застонал, не в силах сдерживать охвативший восторг.
— Тише. Не шуми, — улыбнулся ему в губы Руслан Валерьевич и втянул в свой рот нижнюю губу парня.
Слегка прикусил и тут же принялся зализывать место укуса, крепко удерживая в ладонях Мишкино лицо. Прошёлся языком по гладким, ровным зубам и толкнулся им в чужой рот. Переступко тут же ответил, вцепившись в подлокотники мертвой хваткой. От Руслана пахло кофе и табаком, придавая поцелую горьковатый привкус. Мишке нравилось. Целоваться в такой позе было неудобно, но это было неважно, то что творил этот мужчина с его ртом, заставляло беднягу выгибаться и ёрзать на стуле, как припадочного, с зудом в одном месте. Возбуждение больно упиралось в молнию на брюках, требуя разрядки. А Керчинский имел его рот своим языком, вылизывая, переплетаясь с языком парня. Он сминал, кусал и вылизывал. Мишку трясло. Его никто и никогда так не целовал. Пылко, больно, страстно, до судорог в сжимающих стул, пальцах. Руслан вылизывал его, как дурная собака, побывав во всех уголках рта подчинённого. Прикусывал, тянул, иногда отрываясь от парня с характерным влажным звуком. Вдохнув, вновь припадал к чужим, припухшим губам. По подбородку парня стекала слюна, мокрой дорожкой опускаясь к шее. Его это не волновало. Мишка вообще потерял связь с реальностью, потонув в ощущениях, как безумный, следуя за немыми командами Керчинского. Когда одна рука начальника опустилась ниже, приласкав пальцами кадык и ключицы парня, Мишка готов был расплакаться. А шустрые пальцы тем временем, огладив грудь, сжали через ткань рубашки напряжённый сосок. Переступко шумно вдохнул, оторвался от губ шефа и пискнул совсем неуместное:
— Ой, мамочки! — спуская себе в штаны, подаваясь бедрами вперёд и выгибаясь всем телом.
Керчинский бережно удерживал, прошиваемого волнами оргазма, парня, не давая тому сползти со стула. А Мишку всё скручивало и скручивало, порциями выплёскивая в трусы семя.
Когда Переступко затих, обмякнув в чужих руках, Руслан Валерьевич насмешливо потрепал его по всклоченным волосам.
— Надо же, кончить от поцелуя…
До Мишки, приходящего в себя после крышесносного оргазма, начало доходить случившееся и слова шефа. Щёки залило краской стыда. Пиздец подкрался, откуда не ждали! Конечно, у него уже о-о-о-о-очень давно не было любовника, но ведь он и не прыщавый юнец, чтобы обкончаться от поцелуев.
Стыд-то какой! Собирая все свои конечности в кучку и поправляя задравшуюся рубаху, незадачливый бухгалтер старался не смотреть в лицо, вернувшегося на своё место за столом, шефа.
Тот же напротив, откинувшись в кресле, не стесняясь, рассматривал смущённого парня, чуть улыбаясь. На этот раз Мишка не торопился убегать. Сидел красный, как рак, но и шага по направлению к выходу не сделал, хоть и хотелось провалиться со стыда. Что о нём теперь думает Керчинский? Ужас!
— Ты эгоист, Миша, — припечатало начальство. Переступко вскинул растерянный взгляд на Руслана Валерьевича, — за две наши короткие встречи, я так…
— Давайте я вам… это… — подскочил, ещё больше раскрасневшийся, Мишка, кивая куда-то под начальственный стол.
Шеф изогнул одну бровь, не ожидая такой решимости от смущённого парня. Отрицательно мотнул головой, пытаясь сдержать улыбку.
— Свободен, Переступко, — вдруг строго гаркнул Керчинский, заставив бедного Мишку вздрогнуть.
— Но как же… — начал было тот, испуганно хлопая глазами.
— Я сказал, свободен! — с нажимом повторил мужчина, сверкая своими невероятными глазищами. Блондин был готов разреветься, не понимая причины такой резкой перемены в настроении Руслана Валерьевича. Мужчины, что так пылко целовал его всего пару минут назад.