— Вы думаете, дело в этом?
Миссис Эймс допила виски.
— Я знаю. Артур Дэйн не первый нанятый мною детектив. У меня есть интересные магнитофонные записи. Может, в какой-нибудь дождливый день вы приедете и послушаете их. Как по-вашему, это может… вас возбудить?
— Едва ли.
— Давайте еще выпьем.
— Не откажусь.
На этот раз она не сразу нашла кнопку под ковром. Но нашла. И вновь Джонас Джонс появился с серебряным подносом. Наклонился ко мне, стоя спиной к Луизе Эймс. Едва слышно прошептал:
— Это частный садик, приятель.
— Ваш? — спросил я.
Он подождал, пока я смешаю виски с содовой, выпрямился и заговорил уже в полный голос.
— Совершенно верно, сэр. Премного вам благодарен.
— Он был неплохим сенатором, знаете ли, — сказала Луиза после ухода Джонса. — А мог стать одним из лучших. У него светлая голова. Во всяком случае, была.
— А что, по-вашему, случилось?
— Она. Вот что случилось.
— Я хочу сказать, до нее.
Она поставила стакан на столик, взяла пачку сигарет, вытрясла одну, закурила.
— Хотите? — она протянула пачку мне. А я-то уже забыл, что снова начал курить.
— Нет, благодарю. Я предпочитаю свои.
И закурил «лаки страйк», седьмую за день.
— До того, — повторила она. — До того у нас произошел серьезный разговор. Года четыре тому назад. Он все еще хотел стать президентом, а я по-прежнему видела себя первой леди. Я бы с удовольствием пожила в Белом доме, знаете ли.
— Я вас понимаю.
— Так вот, разговор вышел вежливым, без криков. Мы решили, что развод не повредит его карьере, но ничем ей не посодействует. А потому мне следует купить поместье достаточно далеко от Вашингтона, чтобы он не мог ездить туда каждый день. Тогда он мог приобрести квартиру в Вашингтоне, не вызывая особых кривотолков. В итоге он снял апартаменты в «Шорхэме», а я купила «Французский ручей». После этого каждый из нас шел своим путем. Он — с Глорией, я — с моими собаками, лошадьми и личным жеребцом. Изредка мы принимали гостей здесь, я появлялась на тех приемах, куда он не мог явиться один. Последнее случалось не так уж часто. Политика все еще мужская сфера.
— А что думала о вашей договоренности Каролин?
Луиза Эймс бросила окурок в камин. Она стояла ко мне спиной.
— Каролин симпатизировала отцу. Не думаю, что она любила меня, — тут она повернулась, посмотрела мне в глаза. — Отец обожал ее. Полагаю, мы ревновали ее друг к другу, — она в первый раз улыбнулась. Горестно, печально. — Люди сами себе портят жизнь, не так ли, мистер Лукас?
— Некоторые из нас только этим и занимаются. А потом он произнес ту речь?
Она кивнула.
— Да, ту речь. Речь, за которую он вроде бы взял пятьдесят тысяч долларов. Из них две тысячи обнаружились на его банковском счету, пошли разговоры о сенатском расследовании и он подал в отставку, — Луиза Эймс помолчала. — Она заставила его это сделать. Конни Майзель.
— Почему?
— Это была ее работа.
— Вы хотите сказать, что она выполняла задание «Баггер организейшн»?
— Так называется фирма, где она служила. Но, возможно, у нее был и другой работодатель.
— Кто?
— В Индиане найдется не меньше дюжины людей, желающих стать сенатором Соединенных Штатов.
— И кто-то из них мог подставить его?
Она дернула плечом.
— Могу я иметь свои версии случившегося.
— Вы не берете в расчет другие.
— А мои вам не нравятся?
— Я думаю, они далеки от истины. Вы говорите ваш муж умен… интеллигентен. И, тем не менее, произносит речь, которая губит его карьеру. Ни один политический противник не заманил бы его в такую ловушку, даже если б ума у него было в половину меньше. Поначалу я думал, что причина — секс. А может, и любовь. Я видел Конни Майзель. Она может заставить практически каждого мужчину выйти из дома и никогда туда не возвращаться. Меня бы она заставила, будь у нее такое желание. Но я ей не нужен, потому что я — мелкая сошка. Из вашего рассказа следует, что ваш муж — не из таких. Для него секс — фартук в кружавчиках, женское воркование и пакет воздушной кукурузы перед телевизором. Вы говорите, что связано все это с его матерью, но я в этом не уверен. Может, он искал нечто такое, что не могли ему купить даже восемнадцать миллионов долларов. К примеру, счастливую семейную жизнь. И если для этого ему не хватало фартучка или двух, может, вам следовало надевать его перед тем, как ложиться в постель. Тогда он и теперь оставался бы сенатором и кандидатом в президенты. Но нынче все порушено, его же руками. Вот я и стараюсь докопаться до истинной причины, но пока ничего не нахожу.