— Знаете что?
— Что?
— Я думаю, что действительно влюбился в нее.
Я нащупал рукой кресло, плюхнулся в него. Я дрожал. Дрожал всем телом. Синкфилд посмотрел на меня.
— Да вы дрожите.
— Я знаю. Ничего не могу поделать.
Он обошел стол, присел, перехватил револьвер носовым платком за короткий ствол, рукоять вложил в правую руку сенатора, затем позволил «кольту» выпасть на ковер.
— И что вы намерены теперь делать? — спросил я.
— Все зависит от вас. Сыграете вы со мной в одной команде или нет. Она действительно хотела, чтобы я вас убил.
— Я знаю.
— Она бы выпуталась. С двадцатью миллионами долларов она бы выпуталась.
— Возможно.
— Вам это не нравится, так?
— Нет. Совсем не нравится, — признался я.
— Вам совсем не обязательно подыгрывать мне.
— Я знаю.
— И что вы решили?
— Хорошо. Я с вами.
Глава 29
Приведенное ниже письмо было найдено среди вещей Констанс Джин Майзель лейтенантом Дэвидом Синкфилд ом. Письмо он нашел в перекладине занавески в душевой:
«Дорогая Конни!
К тому времени, когда ты получишь это письмо, меня уже похоронят, и я хочу, чтобы ты знала, что я любила тебя и хотела помочь тебе.
— Ты, должно быть, удивишься, найдя в посылке револьвер. Этот револьвер появился у меня задолго до твоего рождения. Я всегда держала его в Библии-шкатулке. Ее я купила на какой-то распродаже и решила, что там очень хорошо что-нибудь спрятать.
Так вот, этот револьвер я и еще один человек, о котором я тебе никогда не говорила, использовали только раз. Четырнадцатого августа одна тысяча девятьсот сорок пятого года мы ограбили винный магазин и убили его владельца. Вернее, убил мужчина, с которым я была. Мы ужасно напились, потому что праздновали окончание войны, у нас кончились деньги и спиртное, мы решили добыть еще, а чем это кончилось, ты уже знаешь. В старой газетной вырезке ты найдешь все подробности.
А теперь я хочу удивить тебя. Звали того мужчину Роберт Эф. Эймс. Сейчас он сенатор Соединенных Штатов от Индианы. К тому же, он очень богат!!! Или его жена. Я читала об этом в газетах и журналах и несколько раз видела его по телевизору.
Но удивить я хочу тебя другим. Роберт Эф. Эймс — твой настоящий отец. Для тебя это сюрприз, не так ли? Ты должна найти способ воспользоваться этой информацией. Я бы воспользовалась. Клянусь Богом, я искала возможность заставить его платить мне деньги, но не сумела, потому что могла подставиться сама.
Вот, дорогая, и все. Больше мне дать тебе нечего, а я не хотела уходить, ничего не оставив после себя. Будь хорошей девочкой. А если тебе это не удастся, не забывай про осторожность.
Люблю, целую,
Гвен».
Глава 30
Пятью днями позже Френк Сайз воспользовался ластиком на кончике желтого карандаша, чтобы пододвинуть ко мне мой отчет в пятьдесят три страницы. Он нахмурился, потом покачал головой.
— Для меня тут ничего нет.
— Так уж получилось, — только и мог ответить я.
— Я ничего и не говорю, потрудились вы на славу. Эту Майзель вы приложили, как надо. Особенно мне понравилась та часть о сенаторе, где вы пишите, как он убил ее, а потом выстрелил себе в рот из того самого револьвера, которым пользовался при ограблении винного магазина. Но об этом сообщили уже все средства массовой информации. И читается ваш отчет, как детективный роман.
— У меня сложилось такое же впечатление. Детектив с кровавым концом.
Он вновь покачал головой. На его лице отражалось разочарование.
— Это не мой материал.
— Я написал все, как есть.
Он пожевал нижнюю губу.
— Как же он жил с ней? На что это было похоже?
— Я не знаю.
— А предположить-то можете?
— Думаю, ему нравилось. Думаю, ему нравилось, потому что появился, наконец, человек, который знал, что он сделал в сорок пятом году. Полагаю, это принесло ему немалое облегчение. Думаю, ему нравилось слушаться ее. В сексуальной жизни у него были свои привычки и, она, насколько я ее знаю, позаботилась о том, чтобы они удовлетворялись в полной мере. Кроме того, она частенько приглашала его в кабинет и доставала Библию, чтобы он мог еще раз взглянуть на револьвер и вспомнить, кто тут хозяин. А может, показывала револьвер в качестве наказания, если он вел себя не так, как ей хотелось. Я не знаю. Известно мне лишь одно: местонахождение револьвера не составляло для него тайны.
Сайз продолжал хмуриться.
— Вы уверены, что больше ничего нет? Ничего такого, что не удалось раскопать никому? Может, чего-то об этой Майзель?