С работой на складе расстался радостно, правда она со мной — не очень. Все-таки им человека реально не хватало, а я никого вместо себя предложить не мог. К счастью, батя снова выручил, кого-то пристроил. Уходит надо красиво, но красота не в хлопании дверью, а в том, чтобы оставить все так, что если тебе вдруг придется туда постучать, тебе бы там обрадовались. Никогда не знаешь, как жизнь повернется. А потому в колодцы не плюем и трупы туда не сбрасываем.
Наконец забрал свои деньги, смотался в тот неприметный закоулочек, а там Эйлин меня забрала. Свобода-а-а… Иногда хорошо быть несовершеннолетним, проставляться не надо.
Теперь мы с маман работаем дома. С полного попустительства отца, потому как прежде чем заговорить об увольнении, я ему расчеты привел во всех подробностях, он это дело хорошо понимает. Что со Слизнортом, что с аптеками получилось, что мы заработаем минимум вчетверо больше, чем я один на складе. А что до силы, так отжиматься я и дома могу. Кстати, может, турничок?.. Предложил. Даже кусок трубы достал, завалявшийся на складе. Ну, а что, он там давно лежал под стеллажом, такой неприкаянный.
Довольный Тобиас (сын мужиком растет!) через некоторое время приладил турничок в коридорчике. Я тут же и опробовал. И заметил, как папаня кривит рожу, когда я из последних сил выжал восьмой раз и на половине девятого отвалился.
— А ты сколько можешь? — скандальные нотки в голосе я спрятать не смог. Ну, вы ж понимаете, абыдна, да…
Тобиас хмыкнул, подошел, повис, и… выжал четыре раза. Гляжу — стоит красный и злой, кулаки сжимает. Я про себя хмыкаю, но ничего не говорю. Для него, думаю, и это неплохо, он же вон какой здоровый. Не толстый, скорее даже сухощавый, но кость однозначно широкая, да и животик есть небольшой. Одни кулаки чего стоят, мне бы тоже такие пригодились. Показал — и все все поняли. Не говорю ничего и потом, когда вижу, как он делает еще один подход, уже перед сном. И что потом подходит к турничку все чаще, я только рад. В здоровом теле — здоровый ух. Так, глядишь еще и к моим пробежкам присоединится. Хотя вряд ли.
Вообще после расставания с первой в этой жизни работой активность у меня только возросла. Утром — бег, турничок, приседы, пресс. Еще бы штангу сообразить, добавил бы классику — жим, тягу, присед. Но пока и так неплохо.
Появилась отличная возможность вытащить на улицу мать. Все началось с того, что я прикинул, сколько простых травок входит в состав многих зелий и составляет немалую часть ингредиентов в запасах зельевара среднего уровня. У Эйлин, конечно, кое-что было, но совсем по чуть-чуть — кому ей зелья-то было готовить? Себе да мне. А теперь было вполне реально сэкономить, собирая часть трав самим, а заодно и маман выгулять, все-таки не вылезать из дома — не самое здоровое отношение к жизни.
Конечно, первый выход и подготовка к нему были чем-то вроде мультика про Оха и Аха, которые идут в поход, но… оно того стоило. Оказавшись в лесу, мать перестала страдать фигней и едва не попискивала от радости, как девчонка какая. То к дереву бросалась, то к кусту, но травы отыскивала лучше меня, а еще оказалась очень терпеливой — я не услышал от нее ни единой жалобы на усталость, комаров или неудобные тропинки. Это вам не Эванс, да. По пути мы еще и грибочками озаботились, и ягодками. Земляника еще не отошла.
Папаня субботним утром впервые позавтракал булочками с маслом и земляничным джемом, чем был жутко доволен. Как тот удав. Ох, испорчу я их… Главное, чтобы в мое отсутствие не расслабились. Хотя это и правда, задачка. Эх, миссис Эванс на них напустить, что ли? Но пока даже не представляю, как. Буду лучше сам много писем писать из школы — вопросы задавать.
Через пару недель наладился прогресс с заказами. Народ прочухал, видимо, что мы на совесть делаем. А я дорвался до экспериментирования — зря, что ли, любил в лаборатории пропадать все свое свободное аспирантское время?
Правда, начал немного беспокоиться, глядя на Эйлин: как бы она, встретясь невзначай с директором, не похвалила мои успехи в зельеварении, которые представляют собой, увы, ровно то, о чем она мечтала. А то мы снова будем кругом должны. Старался как только слышал слова про директора, напоминать про "девочку Джинни", вроде добился правильного эффекта: мать начинало кривить при одном упоминании доброго дедушки. Я, конечно, в полный дамбигад не особо верю, но быть должным сильным мира сего… нафиг, нафиг. А директор у нас — политик, и этим все сказано.
Благодаря чтению прессы и выискиванию знакомых матери фамилий мне вроде удалось составить самое общее мнение, кто тут кто. Регулярно капал Эйлин на мозги о том, чтобы посетить ее отца, но дело продвигалось слишком медленно. Видно, очень уж ей туда не хотелось.