Элеонора. Охотно, только ты не должна говорить со мной так. С ними — другое дело, Они глупые.
Аля (садится перед зеркалом. Колокольный звон продолжается). Почему вы все друг друга презираете?
Элеонора. Сама не знаю. Может быть, потому, что не за что уважать.
Аля. Себя или других?
Элеонора. А пожалуй, это одно и то же. Поправить тебе волосы?
Аля. Их надо причесать заново (снимает фату. Элеонора причесывает Алю). Мама, вы счастливы?
Элеонора. Что ты сказала?
Аля. Я спрашиваю, вы счастливы? Что в этом такого?
Элеонора. Это очень нескромный вопрос.
Аля. Почему? Разве это стыдно, быть счастливой?
Элеонора. Нет, пожалуй, нет…
Аля. Значит, вы несчастливы. Потому что вам стыдно. Всем стыдно быть несчастными. Это все равно, что не приготовить урока или иметь прыщ. Все, кто несчастливы, чувствуют себя виноватыми, почти преступниками.
Элеонора. Быть счастливым — это право и обязанность освобожденных людей нашей эпохи. Так учил меня Стомил.
Аля. Ага, наверно, поэтому сейчас всем так стыдно. А что же вы?
Элеонора. Я делала что могла.
Аля. Для него?
Элеонора. Для себя. Он мне так велел.
Аля. То есть как бы для него.
Элеонора. Конечно, ради него. Если бы ты его видела, когда он был молодым…
Аля. Поправьте мне здесь, сбоку. А он об этом знает?
Элеонора. О чем?
Аля. Не притворяйтесь, мама. Я тоже взрослая. Об Эдике.
Элеонора. Конечно, знает.
Аля. И что же он?
Элеонора. К сожалению, ничего. Делает вид, что не замечает.
Аля. Ужасно (входит Эдик с белой скатертью).
Эдик. Можно накрывать на стол?
Элеонора. Как хочешь, Эдик (поправляется). Накрывайте, Эдуард.
Эдик. Слушаюсь, сударыня (накрывает скатертью стол и выходит, унося с собой аппарат).
Аля. Что вы в нем нашли?
Элеонора. О, Эдик такой простой… Как сама жизнь. Грубый, но именно в этом его прелесть. У него нет комплексов. Он действует освежающе. Он действительно умеет хотеть, хотеть красиво. Когда он сидит, он само олицетворение сидения, он сидит обыкновенно и вместе с тем глубоко, всеобъемлюще. Когда он ест и пьет, его желудок становится симфонией природы. Я люблю смотреть, как он поглощает пищу. Просто и открыто. Я испытываю тогда настоящее наслаждение общения со стихией. Обращала ли ты когда-нибудь внимание, как он великолепно поправляет брюки? Этот жест у него поистине королевский. Стомил тоже ценит подлинность.
Аля. Конечно. Но меня это так не очаровывает.
Элеонора. Потому что ты еще слишком молода. Ты еще не открыла богатства подлинной простоты. Учись, это дается опытом.
Аля. Постараюсь. Как вы думаете, мама, хорошо я делаю, что выхожу замуж за Артура?
Элеонора. О, Артур это другое. У него есть принципы.
Аля. У Стомила тоже были принципы. Вы сами говорили. О праве и обязанности быть счастливым.
Элеонора. Нет, это были только взгляды. Стомил как раз боролся с принципами. Зато у Артура — железные принципы.
Аля. Одни принципы.
Элеонора. Что ты говоришь, Аля! Это первый человек с принципами за последние пятьдесят лет. Разве тебе это не нравится? Ведь это придает ему такую оригинальность! Это ему так идет!
Аля. Вы считаете, мама, что с меня достаточно принципов?
Элеонора. Они немного старомодны, это правда, но зато такие необычные в наше время…
Аля. Мама, мне нужен Артур, пусть даже с принципами, если нельзя иначе. Но мне не нужны принципы без Артура.
Элеонора. Но ведь он сделал тебе предложение? Он же на тебе женится?
Аля. Это не он.
Элеонора. А кто же, если не секрет?
Аля. Его железные принципы.
Элеонора. Почему же ты согласилась?
Аля. Потому что я надеюсь.
Элеонора. Ужасно (входит Эдик со стопкой тарелок).
Эдик. Можно продолжать?
Аля. Валяй, Эдик (поправляется). Валяйте, Эдуард. То есть, пожалуйста, Эдуард, продолжайте.
Элеонора. Эдик, тебя это не мучает? Такая перемена? Не сердись, это идея безумцев.