- Разберемся, кто виноват, а кто нет. Вот напишите показания, и разберемся. – Капитан не собирался никого отпускать. Он громко командовал:
- Галю и Любку в вытрезвитель. И наручники с них пока не снимать. А то будут жертвы. Этих красавиц, - он снова окинул насмешливым взглядом Милу Риту и Нину, - В дальнюю камеру. Мужиков – в ближнюю. Дайте всем, кто может держать ручку в руках бумагу и пусть пишут, что там, в этом ресторане, произошло.
И их повели в знакомую уже Миле по прошлому разу камеру. Там ничего не изменилось. Только Тоши не было. Когда молоденький полицейский запер решетчатую дверь, Рита спросила:
- Это о чем капитан говорил? Что значит «завсегдай»?
Миле очень не хотелось ворошить старое, но по внимательному взгляду трех направленных на нее глаз, поняла, что рассказа не избежать.
- Да я уже ночевала как-то вон там. – Она кивнула головой в сторону кровати, где проснулась в прошлый раз.
- Ой, как интересно! А мы все думаем, что ты у нас сама воспитанность. Леди от макушки до пятки…- Рита говорила насмешливо, и это немного задевало Милу.
- Ты бы посмотрела сейчас на себя в зеркало. Кто бы говорил, - негромко парировала она.
- Девочки, хватит ссориться, - назидательно произнесла Нина. Ее била крупная дрожь. Даже было слышно, как стучали зубы.
- Тебя чего так «колбасит»?
- От страха, наверное. Я очень испугалась. – Нина округлила глаза и стала похожа на персонажа детского мультика. Больших ушей не хватало. И слов: «Я родился!»
- Это ты от страха на ту мордоворотку верхом запрыгнула?
- Ну, да. Думала, поубивает она нас всех там! Так что терять? Хоть приму бой напоследок. Вот и прыгнула. Я же в первый раз в жизни дралась. А до этого ни-ни. Только теперь шишка на голове очень болит. Это я стукнулась, когда отвлеклась на крики «Лежать! ОМОН работает!» и Галя-агрегат меня скинула на пол.
Мила и Рита переглянулись.
- Можно подумать мы каждый день деремся,- с горькой усмешкой на губах ответила Рита. Под ее несчастным глазом уже расплылся красно-фиолетовый синяк. Девушка время от времени трогала его ладонью и шипела от боли. Сам глаз она уже и не пыталась открыть. А у Милы сильно болел подбородок. Пальцами она нащупала там ссадину. Очевидно, порезалась обо что-то, когда ее, как тряпичную куклу, тянули через стол.
В камеру вошел тот самый молодой полицейский, который их туда и сопровождал. Положил на стол у окна три листка бумаги и три шариковых ручки. Повернулся, вышел, закрыл решетку-дверь и только после этого сказал:
- Пишите, как там у вас все случилось. Разбираться будут. – И потопал по коридору прочь.
- Мила Дмитриевна! - Раздалось откуда-то сбоку. – Мила Дмитриевна! Это я. Мурин. Вы меня слышите?
- Слышим. Слышим, - тихо ответила Рита. – Век бы тебя не слышать. Снова дотронулась до синяка и зашипела. И зачем она его все время трогала, если так больно?
- А как его зовут? Знаете? А то все Мурин да Мурин. – Мила вопросительно посмотрела на девушек. Рита пожала плечами. Нина полезла в карман и вытащила оттуда свой рабочий блокнотик. Полистала странички. Прошептала:
- Андрей Борисович.
Мила кивнула, подошла к решетке и громко сказала:
- Слышим Вас, Андрей Борисович. Как Вы?
- Ой! Мне так стыдно! Хоть сквозь землю провались. Поверьте, никогда не думал, что такое может случиться.
Рита громко фыркнула и отошла к столу у окна. Там с грохотом придвинула тяжелый табурет, уселась на него, взяла ручку и стала что-то писать на листке бумаги. Наверное, тем самым хотела показать, что извинения ресторатора не принимает. Мила взглянула на Нину. Та склонила слегка голову вправо и снисходительно улыбнулась. Понятно, она простила.
- Ничего, Андрей Борисович. Никто не мог предвидеть.
- Теперь Вы передумаете со мной работать. Кому нужен ресторан с такой плохой репутацией. А Вы, я знаю, очень щепетильны в таких вопросах.
Мила не отрывала глаз от лица Нины. Услышав слова Мурина, приподняла одну бровь. Мол, вот как о нас думают. Приятно!
- Давайте не будем делать скоропалительных выводов, Андрей Борисович. Сперва, надо выбраться отсюда. А потом уже решим, как быть дальше.