— Полагаю, эти изменения связаны с возвращением некоего мужчины в твою жизнь, и которого ты все время выглядываешь? – спрашивает мама, тихо смеясь, когда мой рот раскрывается.
Во время всех наших телефонных звонков за последние несколько недель я приукрасила возвращение Эверетта и то, как я с этим справлялась. Я сказала маме, что была в порядке, что это не было проблемой, что мы с Эвереттом восстановили нашу дружбу, и все. Мама была одним из самых важных людей в моей жизни, чье мнение я ценила выше прочих, и я не была готова к тому, чтобы она сказала мне, какая я дура. Не важно, считала бы она меня дурой за то, что я ничего не сказала Эверетту, или за то, что я думаю, что мы могли пересечь черту дружбы и ничего не испортить. Так или иначе, тогда я не была готова это слышать, но теперь мне это нужно. Мне необходимо услышать от нее, что я поступаю правильно.
После того, что случилось в шатре вчера я не могла перестать думать о том, что произойдет дальше. Я не могла перестать думать о том, как Эверетт держал меня, как смотрел на меня, и как мы были в секунде от поцелуя, пока нас не перебили. Я еще ничего так не хотела в своей жизни, и я боялась того, как поступит Эверетт, когда я откроюсь ему, расскажу, что не могу жить без него, и что без него в лагере не было счастья.
Я не видела Эверетта с тех пор, как мы расстались на крыльце вчера, но получила сообщение от него утром. Он писал, что ему нужно было разобраться со своими делами, и мы увидимся вечером. Я ненавидела то, что мы не смогли остаться одни прошлой ночью, и я не смогла поделиться с ним восторгом из-за конца игры для Стратфорда, но я знала, что будет даже лучше, когда он приедет сюда.
— Я думала, ты и Грейди уже будете на танцполе, не отпуская друг друга, — говорит мама, отвлекая меня от мыслей и заставляя смотреть на нее как на безумную.
— Грейди? Зачем ему тут быть?
— Ох, прости. Вы видели друг друга месяцами. После смерти Эйдена я думала… Я встречала его несколько раз, когда он забирал тебя, и мне он понравился. У него хорошая семья. Я думала, он тебе нравился, но ты просто боялась снова позволить себе любить,— объясняет она.
— Я и боялась позволить себе любить, но не Грейди, а Эверетта, — шепчу я.
Мама определенно сильно шокирована. Ее рот открывается, глаза расширяются, и она качает головой.
— Но… Эверетт? Серьезно? Я всегда догадывалась, что ты ему нравилась, но не думала, что его чувства взаимны. От него всегда были проблемы, а потом он уехал и даже не вернулся на похороны Эйдена. Прости, Кэмерон, но я ему не доверю.
Все мои силы уходят на то, чтобы не закричать на маму, устроив сцену при всех. Я шагаю ближе к ней и говорю, едва сдерживая гнев и разочарование:
— Разве твоя собственная мама не ненавидела папу так сильно, что спровадила на войну, где его мучили пять лет и чуть не убили? Ты должна понимать, каково это — быть несправедливо осужденным. Прошу, не вини Эверетта за то, что он сделал, когда был младше. Ты не знаешь о нем ничего. Ты не знаешь, как много он пережил, помогая людям, какие ужасы он видел. Ты не знаешь, как он борется каждый день, чтобы не сломаться от тех воспоминаний,— говорю я и сглатываю слезы.
Мы с мамой так похожи, что нас часто принимают за сестер. У нее такие же длинные рыжеватые волосы, такие же пронзительные зеленые глаза с густыми ресницами, худое телосложение и длинные ноги. Но я вдруг ощущаю, что не смотрю в зеркало, когда гляжу на нее. Я вижу печаль и сожаление на ее лице, хотя знаю, что на моем лице гнев и возмущение за Эверетта.
— Лагерь остается открытым благодаря ему и тому, что он сделал для меня. Он поставил свою жизнь на паузу ради меня. Последние несколько недель он проводил каждый миг, делая все, чтобы мечта, которую начали вы с папой, могла работать. Я любила его с тринадцати лет. Я думала, что держала это под контролем, думала, что выросла и пережила это, а потом он вернулся, и все те чувства и желания кричат мне сделать с этим что-нибудь. Сказать ему о том, что я чувствую, что я всегда чувствовала, и надеяться, что он будет чувствовать то же самое, потому что я не могу без него. Я не могу дышать без него, — я всхлипываю, и мама быстро приближается и обвивает меня руками.
Она раскачивает меня в своих руках, я вытираю слезы и стараюсь взять себя в руки.
— Прости. О, малышка, прости. Ты права. Ты полностью права. Я – дура и лицемерка, а ты имеешь право злиться на меня, — говорит она, отодвигаясь и помогая мне вытереть слезы со щеки. – Моя мама и правда удерживала меня от твоего отца, и это был один из темнейших периодов моей жизни. Я поклялась, что не сделаю такого с тобой. Поклялась, что не стану судить того, кто захочет ценить и любить тебя. Наверное, я просто в шоке. Я всегда видела, как он на тебя смотрел, но не придавала этому значения. Ты – мой мир, Кэмерон. Ты – часть моего сердца, живущая вне моего тела, и я просто не хочу, чтобы ты пострадала. Я видела, что его отъезд с тобой сделал годы назад, и я не хочу, чтобы ты снова так страдала.
Ее объяснение помогает мне почувствовать себя лучше. Теперь я хотя бы знаю, что она не ненавидит Эверетта, просто переживает за меня.
— Понимаю. Я тоже не хочу так страдать, но тебе нужно просто поверить, что я знаю, что делаю. Отчасти, — говорю я со смешком и глубоким вдохом. – Я долго скрывала чувства к Эверетту, но устала от этого. Лагерь в порядке, но я не знаю, в порядке ли я. Ты боялась рассказать папе о своих чувствах, когда была младше? – спрашиваю я, глядя на море людей, смеющихся и наслаждающихся едой, вокруг нас.
— Я была в ужасе, — смеется она. – Признание давало ему силу. Силу любить меня в ответ еще больше или силу сломать меня так, как я мне еще не довелось испытать.
Она поворачивается ко мне, прижимает ладони к моим щекам.
— Никто не найдет ничего в жизни, не рискуя, малышка. Что тебя пугает больше: сказать ему, как ты себя чувствуешь, и получить отказ или держать все в себе, проводить остаток жизни в догадках?
— Я устала гадать. Я больше так не могу, — шепчу я.
Мама нежно улыбается мне.
—Тогда это твой ответ. Признание твоему папе в любви было как прыжок с утеса. Страшно и восхитительно одновременно. Прыгни. Судя по всему, что ты мне рассказала, Эверетт сможет тебя поймать.
Она наклоняется и целует меня в щеку, а потом уходит искать отца. Вокруг толпа, но некоторые отходят к танцполу, позволяя видеть людей в другой части палатки, где была дверь, ведущая на ужин.