Шаркнула носками по темному ковру со странными цветочными узорами и потопала в комнату, которая являлась единственным закрытым помещением. Все остальные двери оказались распахнуты, я же подобного терпеть не могла.
Смогла свободно выдохнуть лишь в тот момент, когда оказалась в своей спальне. Там даже словно дышалось легче. С самого же начала быстро пробежала взглядом по «своему убежищу», проверяя расположение всех вещей. На первый взгляд все оставалось на своих местах: не заправленная кровать, разбросанные наброски на столе, даже носки валялись в том же углу. Вот только я слишком хорошо знала своего отца, чтобы верить во все это.
Излишне накрученный на работе он слишком ответственно относился к моей личной жизни. Все время пытался найти сигареты или другие интересные вещи, свято веря в то, что дочка полицейского должна быть просто святым человеком. Однажды, вернувшись домой раньше обычного, застала его простукивающего половицы. Как потом говорил отец, ему показалось, что какая-то половица скрипела, и он хотел ее починить, но я понимала, зачем все это на самом деле. Искал заначку, но ничего так и не смог найти. И это только больше уверило его в святости своего ребенка. Поэтому даже подумать не мог, что я носила все запретные вещи, а некоторые просто оставляла на работе.
Из-за темной плотной шторы, которая закрывала окно, в комнату проникало совсем мало света, поэтому пришлось щелкнуть включателем, зажигая смешную люстру со странными длинными висюльками. Открывать окна я не любила, потому что все время казалось, что кто-то подсматривает за мной, и никак не могла отделаться от этого неприятного липкого страха. Наверное, из-за рассказов отца у меня началась паранойя. Не то, чтобы в нашем городе часто происходили какие-то страшные преступления, но иногда все же случало нечто довольно страшное. Похлеще ужастиков.
Несмотря на то, что внутри был довольно спертый воздух, и пахло не самым приятным образом, сразу почувствовалось что-то родное. Даже нестирающиеся пометки роста возле дверного проема и старые рисунки на стенах сейчас не казались несуразными. На столе все еще стояла чашка с недопитым кофе, которое, к счастью, все еще не заплесневело. Все указывало на то, что я только что вышла из комнаты и вернулась через несколько секунд. Словно и не проходило той недели.
Прошла чуть дальше и опустилась на компьютерное кресло, хватая стоящую на столе фотографию. Она немного запылилась и лица немного померкли под этим слоем, словно уже померкшие воспоминания. С каждым днем человек, запечатленный на снимке, забывался все больше, и приходилось часто смотреть на черно-белую картинку, чтобы совершенно не потеряться в воспоминания. Однако как бы не старалась, истинные теплые чувства забывались, а на их место приходили только сухие факты, которые повторяла себе изо дня в день. Словно правила, заученные по учебнику. С грустной улыбкой провела кончиками пальцев по линии скул и почти моментально оставила деревянную рамку прочь. На кухне меня ждал живой человек, которого нужно было накормить. Нет смысла предаваться глупым воспоминаниям.
Отпихнула сумку с вещами из больницы под узенькую кровать, заправленную ярко-синим бельем с персонажами из знаменитого мультика про фей, и вышла прочь, стараясь не расстраиваться.
- Ну что, поищем что-нибудь съедобное на наших полках? – постаралась придать голосу как можно больше веселья, однако актриса из меня была просто невероятно ужасная. – Не могу гарантировать, что это будет вкусно, но, по крайней мере, попытаюсь сделать нечто съедобное!
Громко хлопнула в ладоши и подошла к белому холодильнику, завешанному разными магнитиками, распахнув его дверцу. А после не смогла сдержать раздраженный вздох. К сожалению, все было именно так, как я и думала: внутри не осталось совершенного ничего съедобного. Стояла только одинокая банка из-под огурцов, в которой остался лишь соленый рассол и несколько зонтиков укропа. Рядом валялись почти законченные пачки из-под майонеза и кетчупа.
В углу лежал засохший кусочек хлеба, а возле него осталось немного сливочного масла. Надо же, даже ненавистные отцом сардельки, которые я купила перед самым отъездом, не осталось. Видимо совсем у него тут туго с продуктами было. Конечно, чисто теоретически он мог с легкостью самостоятельно сходить в магазин, но на практике это осуществлялось довольно редко. У папы было не так много свободного времени, да и сил после оставалось совсем мало, так что всеми домашними делами приходилось заниматься мне.
В морозилке тоже не обнаружилось ничего кроме пары примерзших пельменей. Ни котлет, ни вареников. Складывалось ощущение, что по квартире прошлась целая армия оголодавшей нежити, которая смела все на своем пути.