По губам скользнула легкая улыбка. Несмотря на то, что уже наизусть знала каждое слово бабушки, все равно жадно глотала все. Просто я так любила рассказы о той маме, которую я никогда не знала и, к сожалению, видимо уже никогда и не узнаю. Да и бабушка, несмотря на их отвратительные отношения, всегда тепло говорила о бывшей невестке. Иногда в ее словах и проскальзывал явный укор, но все это больше походило на то, как обычно матери ругают своих дочерей. По крайне мере должны. Вот только мама видела в свекрови только врага, который пытался сделать все для того, чтобы разрушить ее жизнь. Это читалось буквально во всем: в нежелании давать нам общаться, в нелицеприятных репликах, отпускаемых в ее сторону, в рассказах о прошлом, пусть они и случались достаточно редко. Наверное, это было из-за того, что ничего сильно плохого в те года и не происходило. А то, что нам с Дашкой все же вдалбливалось в головы, возводилось просто в абсолют.
- А это вы с папой, - на новом развороте была всего одна фотография: посередине мужчина, уже не такой счастливый как на предыдущих снимках, со следами времени на лице, и две девочки по обе стороны от него. Ни один человек здесь не был счастлив. – Это предпоследние каникулы, когда вы приезжали к нам. Вы тогда долго ругались, где лучше сфотографироваться, помнишь?
Кивнула, откинувшись на спинку заправленного одеялом дивана, но не смогла сдержать отвращения, которое вырывалось наружу. Конечно, я все отлично помнила и знала, почему именно та поездка стала последней.
В тот вечер отец сильно напился и едва приполз домой, а если быть более точной, его буквально приволокли дружки сомнительного положения. Он тогда долго сидел на том самом пуфике в прихожей и раскачивался из стороны в сторону, напевая странную песенку. Удивительно, что лицо его толком не помнила, зато ту мелодию запомнила до малейших деталей. Именно ее и наигрывала уже долгие годы, пытаясь, понять, что это такое, но ничего хотя бы отдаленно похожего не наблюдалось. Видимо я слишком внимательно отношусь к пьяному бреду, но даже несмотря на это, никак не могла выкинуть эту сцену из головы. Когда я вышла из комнаты, испугавшаяся шума, он сидел с запрокинутой головой и передвигал пальцами в воздухе, словно играл на невидимых клавишах. Отец выглядел просто безумно. Не знаю, сколько бы это все продолжалось, но вскоре вернулась бабушка, которая, дико ругаясь на него, буквально заставила прямо в одежде залезть в ванну и начала поливать его водой. Помню, как испуганно прижималась к стенке, пряча за спиной не менее взволнованную Дашку. Из-за того, что она тогда была совсем маленькая, совершенно ничего не понимала, однако чувствовала явную опасность.
Фотография была сделана тем же вечером, практически перед самым нашим отъездом на вокзал. Помню, как категорически отказалась подходить к отцу и сестре не давала этого сделать, но бабушка настолько сильно упрашивала, что, в конце концов, просто сдалась под ее напором. А папа вообще мало осознавал и просто стоял между нами с совершенно остекленевшими глазами. Даже сейчас, через столько лет, только смотря на эту фотографию, вновь ощущала холод, исходивший тогда от родного человека.
К тому периоду времени он больше напоминал ожившую куклу, которая совершенно не может ничего чувствовать. Папа больше не хвалил мои бантики, не качал на качелях, не учил играть на пианино. После того, что увидела тем вечером, ясно поняла, что никогда не захочу больше садиться за инструмент, хотя раньше и испытывала к нему тягу. И вот, спустя все это время, могу с уверенностью сказать, что отошла еще на шаг дальше от того, что заставляло бояться. А именно это я и чувствовала, каждый раз нажимая на клавиши. Все это было пропитанно болью, страхом, нежеланием стать такой же.
- А больше у меня ничего и нет, - бабушка с непередаваемой нежностью на лице провела пальцем по лицу сына и на секунду закрыла глаза, словно старалась совладать с эмоциями. – После Гришиной смерти только и поняла, что совсем ничего не осталось на память. Все время думала, что еще очень много времени, что уж скорее я помру, чем папа твой, но вот как судьба распорядилась. И кто бы мог подумать, что он свяжется с этими отморозками? Видимо я плохо воспитала сына, да и сама не смогла уберечь.
В глазах бабули сверкнули слезы, которые совсем скоро покатились по впалым щекам. Сейчас, когда она сидела в обычном домашнем халате и перелистывала пахнущий старостью альбом, казалась такой беззащитной и теплой. Это ощущение больше напоминало о детских воспоминаниях, чем то холодное, пропитанное неловкостью приветствие. Именно в эту атмосферу всегда хотела вернуться, и поэтому, без промедлений обняла любимого человека, пытаясь передать хоть долю того, что ощущала в этот момент. Несмотря на то, что никогда не умела правильно поддерживать людей, просто не знала, как именно подбодрить, попыталась выплеснуть все без остатка.