Основной человек в семье, центр и душа ее всегда мама, и здесь это понималось с каким-то особенным удовольствием. Ксюша всегда была очень уютной и спокойной. Но сейчас, во время беременности, двигалась особенно плавно... эта плавная острожность приходит сама собой - я по себе знала. И еще она будто лучилась тихим мягким светом, почти ощутимо грела. И к этому свету, как ночные мотыльки, летели и тянулись все - топал Лева, чтобы показать игрушку и обязательно получал свою долю внимания и похвалу. На карачках полз к маме Димка - толстенький, он ровно в год пошел, но тяжело рухнул и больно ударился - не усмотрели. И теперь он боялся ходить сам, но трагедии в этом никто не видел.
- Просто самые интересные приключения с участием Димона на время откладываются. А что толстый… сейчас избегается на раз - Левка так же… - делился Леша. Я млела. Честно.
Проходя мимо Ксюши, он привычно касался ее плеча, волос, руки... Потянувшись мимо нее за чашкой, обнял за поясницу, ласково проведя рукой по животику, будто показывая, что помнит... и ценит. Но понятно было, что это не напоказ и не демонстративно. Они так жили, для них это норма! Ксюша была центром семьи, а Леша гарантом существования ее вот в таком виде. Сейчас я наблюдала семью в лучшем, идеальном ее исполнении. И для меня, да и для каждого - я уверена, эта картинка была, как наркотик, потому что чуточку нереально и в то же время - на самом деле. Удивительно.
Но и Леша, и Ксюша долго и тяжело шли к этому. Кроме всего прочего, им обоим хорошо подгадила та самая Елена Спивакова - первая Лешкина жена, а потом любовница Ксюшиного мужа. Как мог Вадим променять теплую, сияющую спокойной радостью Ксюшу на то холодное и надменное совершенство, я просто не понимала.
Когда детвора уснула, мы с ней устроились на кухне. Выключив свет, сели в маленькие кресла у большого, почти в пол окна - пить ромашковый чай. В кухню падал слабый свет из гостиной, шторы были отдернуты, а за ними уже липла к окнам темнота. У фонаря при въезде на участок монотонно кружились какие-то поздние насекомые - то ли мотыльки, то ли мухи, но смотрелось это красиво, даже завораживающе. В доме было тихо, и снаружи посторонние звуки тоже не проникали. Ксюша сказала, что однажды вот так увидела взрослую лису. С тех пор Лешка заморочился решетчатым забором и скоро его установят.
Потихоньку мы разговорились, и я повторила для нее историю зачатия, назвав ее дикой, а она посмотрела на меня странно.
- Ох, - фыркнула я, - все время забываю - вы сработали Левушку еще страньше. Но от меня-то можно ждать неадеквата…
- С любым похоже может случиться, - улыбалась Ксюша, - до сих пор не понимаю - как я могла? Ты права, переспать с первым встречным - дикость. А если бы меня не перехватил Леша? - поежилась она, а потом внимательно уставилась на меня и серьезно спросила: - На что ты будешь жить с детьми?
- Не нужно ничего, Ксюш. Леша уже заводил эту песню, но у меня все продумано. Трешка мне не нужна, в ней неуютно. Слишком там всего - маминой боли, моих тоже… слез и остального прочего. Продам после родов. Вот рожу и сразу запущу продажу. Возьму просторную студию-однушку на окраине, а на разницу года два проживу и неплохо. Потом пойду работать. Хотела спросить насчет маминого кресла - если я его толкну, вы как, не против? Не смотри так, я должна была спросить.
- Я не против, Мариш, продавай, - невесело ответила она. Мы теряли этот вечер…
- А давай споем тихонько, как тогда, помнишь? - нашлась я, как спасти ситуацию.
- А если и Лешка тоже? - с готовностью предложила она.
- Не выйдет, - прошептала я - он трудно уговаривается, хотя голос, конечно, волшебный.
- А посмотрим, - подмигнула она и тихонько, а потом и чуть громче затянула: - Расплескалась синева, расплескалась… по тельняшкам разлилась, по беретам…
- … даже в сердце синева затерялась, разлилась своим заманчивым светом, - мигом отозвался из-за приоткрытой двери кабинета теплый и глубокий Лехин баритон.
Вечер был спасен.
- … а теперь нашлась нам в небе работа - синевою наполнять парашюты… - не отрывал от лица жены свой ласковый взгляд Лешка. Сейчас он был очень красивым - даже со своим большим носом и залысинами, основательно уже увеличившими лоб. Фигня какая на самом деле!
Мы допели «Синеву», еще говорили потом о детях и осени, о моих планах и их тоже на ближайшее время… часок - недолго. Разошлись в одиннадцать, когда все уже начали зевать.
Я наспех приняла душ в гостевом санузле и протопала в выделенную мне комнату. В доме была хорошая шумоизоляция - открыв дверь, я сразу услышала душераздирающую трель рингтона. Схватила и быстро ответила даже не взглянув, кто звонит - лишь бы не орал. И как обухом по голове - напряженный голос Слава: