— Драко… — прошептала Гермиона ему в губы, — я хочу тебя… сейчас…
Он понимал, насколько это будет неправильно. Но, пикси его за волосы, Грейнджер сейчас была такая мягкая, податливая и соблазнительно влажная там, внизу, что захотелось откинуть все мысли о том, что сделает с ним Поттер, когда узнает об этом. Ее обнаженная грудь касалась его, возбуждая еще больше. Она вытащила руку и стала тереться о его член через ткань штанов и трусиков. Драко тихо по-звериному зарычал, и Гермиона ускорила темп, не отрываясь от его губ. Он до синяков сжал ее бедра, пытаясь взять себя в руки.
***
По осознанию того, как здорово проснуться в своей постели, потянуться и улыбнуться пробивающемуся в окно солнцу, людей можно разделить на три группы. Первые всю свою сознательную (а иногда и бессознательную) жизнь проводят в разъездах, поэтому у них и постели-то своей нет. Вторые, напротив, так давно приросли к одному месту, что для них «своя постель» стала вещью настолько само собой разумеющейся, что и задумываться о ней не нужно. И, наконец, третьи живут в целом на одном месте, но так часто срываются куда-то, что возвращение в родной дом и ночевку в «своей постели» уже можно почитать за счастье.
Гермиона относилась именно к третьему типу людей. Она любила родительский дом, куда приезжала на летние каникулы, любила и Хогвартс с его шикарными почивальнями под балдахинами, но теперь, когда она снимала собственную, хоть и небольшую квартирку, чувствовала себя по-настоящему дома. Хотя из-за последних событий в ее жизни, ночевала она в своей постели все реже.
Вот только этим злосчастным утром Гермиона проснулась там, где меньше всего ожидала и меньше всего хотела, честно признаться. Солнце косыми лучами проникало через толстые готические окна, освещая широкую кровать под зеленым пологом. Это первое, что бросилось ей в глаза — цвет. Не то чтобы Гермиона как-то очень не любила зеленый, просто за семь лет, проведенных в Хогвартсе тяги к цвету сочной травы у нее сильно поубавилось. Потом она поняла, что спит на чужих простынях, шелковых, а не своих льняных и даже не на ЕГО, хлопковых. Мозг соображал медленно, голова гудела, как будто кто-то поставил телефон на виброзвонок, и теперь на него упорно пытаются дозвониться. Гермиона закрыла глаза. Еще раз. Это сон. Однозначно сон. Этого просто НЕ МОЖЕТ БЫТЬ…
— Доброе утро, Грейнджер, — растягивая слова в любимой манере, из душа вывалился Драко, и от его зоркого взгляда не ускользнуло то, что девушка более или менее проснулась.
Гермиона тихонько вылезла из-под одеяла. Увы и ах! Это был не сон и не плод ее иногда больного воображения. Она была в доме Драко Малфоя и сейчас лежала в постели Драко Малфоя. А еще у нее раскалывалась голова, Гермиона только что поняла, что из одежды на ней только трусики, а также то, что она совершенно не помнит, что произошло вчера ночью. Кажется, к ней подошел Забини…
— Что вчера случилось? — голос прозвучал хрипло и неприятным эхом отозвался в ушах.
— Ты переспала с Забини, — спокойно поведал Драко, развернув очередной номер «Ежедневного пророка».
— Что?! — Гермионе хотелось провалиться сквозь землю. И не просто фигурально выражаясь. Она думала только о том, что хуже и быть не может. — Этого… этого просто не может быть… — замотала она головой.
— Ну, ладно, я соврал, — признался Малфой и перелистнул страницу. У Гермионы вырвался вздох облегчения. — Ты переспала со мной.
Оказывается, может быть хуже. Гермиона во все глаза смотрела на Малфоя. Слизеринский Принц остался таким же неестественно красивым, каким был в школе. Нет, пожалуй, он стал еще лучше: худощавое тело обросло крепкими мышцами, лицо уже не выглядело таким мальчишеским. Он спокойно развалился на кресле и читал газету, изредка делая по глотку кофе. Гермиона попыталась вспомнить. Был поцелуй, да такой, какого она не делила ни с кем, даже с НИМ. И она жалась к Малфою, как кошка ласкается к своему хозяину. И она чувствовала его, кожа к коже…
Из горла выкатился хриплый то ли крик, то ли визг, и Гермиона заплакала.
Как и большинство мужчин, Драко понятия не имел, что делать с женскими слезами. А он всего лишь хотел поиздеваться, как обычно…
— Да, расслабься, Грейнджер! — он резко отложил газету и бросился успокаивать ее. — Пошутил я!
Гермиона не сразу поняла, что сказал Драко. А он заворожено смотрел на ее беспомощное зареванное лицо со спадающими на него растрепанными прядями. Все это до дикости напоминало вчерашний вечер, вот только теперь Грейнджер не была пьяна и вполне могла за себя постоять…
— Ты! Упырев слизеринский хорек! — Гермиона кинулась на него с кулаками, не обращая внимания на то, что простыня соскользнула с ее обнаженного тела.
Драко уже привык к женским истерикам такого типа, вот только причина их обычно была другая — многие любовницы слизерница разочаровывались, когда с утра он заявлял, что хорошо провел время, но встречаться еще раз нет смысла. Он быстро перехватил гневные кулачки девушки и завалил ее на постель, чтобы она, не брыкаясь, остыла.
— Успокойся, Грейнджер! — заорал Драко, прижимая ее тело своим.
С ее губ сорвался стон. Драко не сразу понял, а потом заметил, что то мягкое, во что он упирался коленом, стало влажным и начало тихонько пульсировать. Потом он обратил внимание на еще один фактор, который заставил бы любого мужчину возбудиться — ее соски коснулись его. Пробежала та самая искра, которая сносит крыши сотням людей. Гермиона больше не плакала, не дергалась и не кричала. Драко сам не осознал, как его хватка ослабла, а кровь резко дернулась к паху.
Дверь неожиданно распахнулась.
— Драко, милый… Ой! Кажется, я помешала, простите, — Нарцисса исчезла в проеме так же быстро, как появилась.
Это было как поток свежего воздуха, который помог Драко взять себя в руки. Он резко поднялся с постели и отвернулся от Грейнджер.
— Я в душ, — прохрипел Малфой и заскользнул в ванную.
Холодные струи быстро привели его в чувство, но он все еще физически ощущал ее тепло под собой. Это длилось всего с минуту вчера и того меньше сегодня, но теперь врезалось в память Драко, так что он не желал выбираться из душа, лишь бы не видеть грязнокровку. Хотя сейчас чистота крови едва ли была важна. Но должна была быть! Должна была быть! Ведь его так учили. Весь с таким трудом построенный мир иллюзий рухнул в один момент, оставив после себя холод, пустоту и непонимание того, что делать дальше. Малфой вспомнил, как Грейнджер корчилась на полу их гостиной от боли, пока тетушка Беллатрикс использовала любимое Круциатус.
Гермиона поежилась на кровати, опять запахнувшись в простыню. Внизу живота еще не ослаб ком, трусики были предательски влажными. Она все думала о том, что произошло. Драко не мог солгать. То есть, конечно, в теории мог он все что угодно, но… не в этот раз. Он не солгал. Она пыталась соблазнить его, но он… А причина?
— Конечно, не захотел спать с грязнокровкой, — пробурчала Гермиона и поднялась с постели.
Она быстро отыскала на кресле свое платье. Сдергивая его, она случайно уронила полотенце. Оно было чуть влажное и пьяняще пахло дорогим мужским одеколоном. Сразу вернулись тяжелые воспоминания: он прижал ее к кровати, такой сильный, горячий, такой… мужчина. Совсем не похожий на НЕГО. Гермиона почувствовала, как внизу стало еще более влажно.
— Да, очнись ты, Грейнджер! Это же Малфой!
Она натянула платье и, так и не найдя туфель, бросилась из комнаты ненавистного хорька.