— Ах, вот о чем говорил мне тот Голос, — хмыкнула она, закидывая сумку через плечо, — а я-то думаю, зачем такой вопрос. Значит всё же мне дана новая жизнь и в новом месте, как и просила, то есть с начала. Только всё же надо определиться, где это самое начало и что-то приспособить под одежду. Хотя бы слегка прикрыться, что ли.
Она оглянулась вокруг и поняла, что лучше лопухов она ничего не может пока найти. Нарвала штук десять самых больших и мясистых и присев, раскрыла швейный набор.
— И где тут у нас нитки с иглой? — пробормотала она и склонилась над ящичком.
Вынув толстую длинную иголку, откусила черную нитку, вначале обмерив её концы вокруг талии, свернула из неё вчетверо и принялась за шитьё юбочки с запАхом. Оставив концы ниток, с узлами, она встала и прикинула на себя свое шитьё.
— А ничего получилось, — хмыкнула она, завязывая концы бантиком, — «как в лучших домах ЛондОна».
Потом попыталась придумать что-то для грудей, но получалось плохо: лопухи рвались под суровыми нитками и не хотели принимать те самые лифчики, которые скрыли бы наготу. Плюнув с досады, она решила оставить так:
— Не зима, — пробормотала она, складывая в ящик остатки от шитья, аккуратно сматывая нитки и убирая иглу в пластиковую коробочку, — не замерзну. А смотреть-то некому.
Но она была неправа. Её внимательно осматривал молодой парень, который сидел недалеко в кустах. Он был тоже голым и видел, как девушка сделала себе прикрытие на бедрах. Ему тоже хотелось такого же, и он встал во весь рост.
— Только не пугайтесь, пожалуйста, — крикнул он, увидев, как ахнула она и кинулась за дерево, — не надо меня бояться. Я могу все объяснить.
Девушка выглянула из-за дерева:
— Ты кто? — крикнула она.
— Я — человек, — улыбнулся он, — и попал сюда тоже обнаженным и не понимаю, что случилось.
Она смотрела на него и видела, что он был прав. Его голове тело было покусано и в мелких розовых точках. Одной рукой он отгонял мошек, другую держал на паху, прикрывая свои чресла. Она хихикнула:
— Не замерз еще?
Он мотнул головой и улыбнулся:
— Нет, только вот покусан весь. Сшей и мне такую же юбку, а? Неудобно как-то.
Она усмехнулась:
— Ладно. Сиди, я скоро. Еще лопухи остались.
Он присел вновь в кустики, и видно было только его голову и машущую ладонь, отгоняющую комариков. Она быстро прошла на место, отобрала листья и принялась вновь за шитье.
— Как тебя зовут? — спросил парень.
— Верой, — усмехнулась она, подняв лицо от работы, — а тебя?
— Алексей, — откликнулся тот.
— Ну, вот и познакомились, — сказала она и откусила нитку, — Готова и тебе обнова. Как будем надевать?
Алексей вышел, прикрывая уже двумя руками в паху. Вера обхватила его талию с лопухами и завязала впереди на два узла.
— Не буду на бантик, — усмехнулась она, — если что, то просто подними листок и сделай свое дело. Понятно?
— Понял, — кивнул тот, — Спасибо. Теперь можно и поговорить. А то как-то неудобно.
— Садись, потолкуем.
Она присела на травку, где сидела до этого и похлопала рядом.
— Ага, — откликнулся тот, — Я сейчас, только возьму свои вещи.
Он метнулся в кусты и выхватил такую же сумку, какая была и у девушки. Она была несказанно удивлена.
— У тебя тоже такая же сумка? — ахнула она.
— Ага, только вещи разные, — улыбнулся парень, и похлопал по ней, — здесь есть финка, топор и ножовка. И всё.
— Это то, что ты мог взять с собой? — покивала она на лежавшую в траве сумку.
— Ага, — сказал он, — А у тебя что еще?
— Еще одеяло и котелок, — хмыкнула Вера.
— Таким образом, у нас с тобой полный комплект для выживания, — рассмеялся Алексей, — А как ты попала сюда? Тоже умерла?
— И ты? — удивилась она.
Тот кивнул и замолчал.
— Ты кем там был? — спросила она.
— О, это грустная история, моя дорогая девочка, — грустно сказал они и прикрыл глаза.
— «Девочка» — хмыкнула она про себя, — знал бы, сколько мне лет. Хотя сейчас он прав — мне тут лет восемнадцать-двадцать.
Она ухмыльнулась и обратила на него свой взор.
— Там в том мире мне было пятьдесят, и я был бомжом, — начал он свой рассказ.
— Надо же, — вскинула Вера на него удивленный взгляд, — а он-то мой земляк-сподвижник. Так-так-так. Послушаем!
— А как получилось-то, что стал «никем»? — спросила она.
Алексей задумался.
Г л а в а 2
Алексей Алексеевич Алешин или «А в кубе», как его звали ученики, был скромным учителем физики в обычной средней школе. Хотя-то он и не был уж совсем педагогом, именно, от слова «совсем», но пришлось преподавать, после того, как его уволили с секретного завода или как тогда говорили «почтового ящика». Он не мог там работать, так как совсем не платили, а ему надо было кормить и содержать старую мать и больного старшего брата с психическими отклонениями. Тогда, в то жуткое перестроечное время не платили ни зарплат, ни пенсий, ничего, чем были они обеспечены в советские времена и ему, двадцатипятилетнему инженеру, только что устроившемуся на работу с хорошим заработком, пришлось уходить, так как и туда докатились эти безденежные времена. Уже никому не нужны были военные поставки, никому не нужны были и умелые инженеры. И его, как самого молодого и только недавно начавшего работать, уволили первым, при тогдашних повальных сокращениях и переходах на производство вместо современных танков на домашнюю утварь — кастрюля, стала главным продуктом огромного комбината. Он ушел и устроился в школу с небольшим количеством часов, а ночами дежурил сторожем в той же школе и еще через раз в местном «комке», так называли открывающиеся повсеместно продуктовые точки рядом с жилищными комплексами. Еле хватало на жизнь и тянулось это до того момента, пока не умерла мать, так и не получившая должного лечения после инфаркта, в связи с нехваткой нужных лекарств, и после её кончины покончил с собой брат, не получавший также вовремя нужных ему препаратов. Его он нашел повешенным в кухне своей квартиры рано утром, когда пришел с очередного дежурства.