В следующий раз, когда он подошёл к переговорному устройству и нажал кнопку, вверху экрана Джейн появилась красная надпись: "ворота". Затем Джулиан опустил лицо, посмотрел прямо в камеру и тихо протянул:
— Дже-е-е-ейн.
Джейн поморщилась:
— Он такой страшный, когда в таком состоянии.
— Мне не нравится его рюкзак, — сказала я.
— Наверное, он снова прикладывается к бутылке, — Джейн закрыла лицо руками и вздохнула. — И, возможно, это моя вина. Если бы я согласилась встретиться с ним...
— Джейн, это определённо не твоя вина.
Джулиан достал из кармана телефон и застрочил.
— Он, наверное, пишет тебе сообщение, — сказала я Джейн.
Но я ошибалась. Она проверила и сказала:
— Нет, он, вероятно, вызывает такси.
Затем Джулиан помахал в камеру и ушёл.
Я положила руку на плечо Джейн. Амулет "J" на её браслете-подарке блеснул в свете камина. Вот на что я смотрела, когда Джейн накрыла его своей рукой. Она обхватила пальцами моё запястье, вдавливая "J" мне в кожу с дрожащим отчаянием, которое меня удивило. Я никогда не видела её такой беспомощной. А затем еле слышным голоском, который принадлежал кому-то более молодому и гораздо менее свирепому, чем женщина, за которую я её принимал, она спросила:
— Можешь сегодня поспать в моей постели? Мне страшно.
Она посмотрела на меня, её глаза были безнадёжно тёмными, как два пустых колодца.
Более мудрая версия меня могла бы рассмеяться и сказать: "Я же буду дальше по коридору, не волнуйся".
Я полностью осознавал это, когда сказала "да".
18
Той ночью в постели Джейн обняла меня за талию и быстро уснула. Её рука не была тяжёлой, но для меня она была словно каменная. Я целый час боролась с желанием пописать, а потом деликатно убрала её руку и сходила в туалет.
Когда я вернулась, она перевернулась на другую сторону кровати. Я лежала без сна, напоминая себе, что это ничего не значит. Джейн ищет утешения, а моё присутствие её успокаивает. Мы не прикасались друг к другу всю оставшуюся ночь.
Рано утром — полная тишина, комната наполнена голубым светом — я проснулась и увидела, что она лежит, опёршись на локоть и склонившись прямо над моим лицом.
— С добрым утром, — прошептала она.
А потом рукой погладила мне волосы. Она опускала лицо всё ближе и очень медленно, давая мне достаточно времени, чтобы отстраниться. Она улыбнулась, и рефлекторно я тоже. Надеюсь, что она не сочла меня уродиной. С этого расстояния я увидела зелёные крапинки в её глазах, которых не замечала раньше.
А потом она поцеловала меня, сначала только губами, а потом с покусончиками.
Я хотела сказать: "Подожди, не надо", — но язык уже ощупывал её губы, а руки обнимали её спину, пока она взбиралась на меня.
Мы продолжали целоваться.
У Джейн это классно получалось, и мне не хотелось отставать. Я вспомнила, что Энди в Милл-Вэлли ждёт, когда я пришлю ей номер своего обратного рейса, и на секунду я, возможно, почувствовала себя виноватой, но потом подумала, что, может быть, пока меня нет Энди тоже целуется с другими женщинами. Да и вообще, хорошо ли мы знаем друг друга?
Другое дело, что Джейн целовалась лучше, чем Энди, или, по крайней мере, она умела этим возбуждать. Энди была задумчивой, а Джейн ненасытной. И непредсказуемой. А зубы у неё были идеально отбеленными, а у Энди они были естественно-жёлтыми. Мои зубы тоже были натуральными и желтоватыми, так что сравнение было не в мою пользу — если только не рассматривать это с точки зрения стремления. Я не могла себе представить, что Энди когда-нибудь сделает отбеливание, но вполне представляла, как сделаю сама.
Когда Джейн укусила меня, передо моим внутренним взором мелькнула картинка, как мы мчимся на катере по Венеции и нам это нравится. Я представила себе, как вхожу в парадную дверь, а она кричит: "Зара, с возвращением домой!", — а затем прыгает на меня, ожидая, что я её поймаю. Я задумалась, как правильнее поставить ноги, чтобы мы обе при этом не упали.
Она поцеловала меня в ухо язычком и сказала:
— Я думала, ты вчера вечером сама меня поцелуешь.
— Я не знала, что ты этого хочешь.
— Что? — она опустила мои плечи на кровать и села сверху, как будто скакала на лошади. — Ты шутишь, Зара? — она немного подпрыгнула, затем остановилась. — Я должна тебе кое-что сказать, — серьёзно сказала она.
— Хорошо, говори, — я сжала ей бёдра.
Она сжала губы, размышляя. Это было не похоже на неё — не знать, что именно сказать.
— Ну и?
Она наклонилась ко мне и улыбнулась:
— Кажется, я в тебя втрескалась.
У меня было такое чувство, будто меня ударили током.