Она наполнила миску до краёв, и огромное количество молока разлилось по простыням.
— Тем временем у ворот 22 парня. 22! Люди просто обожают страдания. В частности, упавших звёзд. "О, смотрите, она упала с позолоченной вершины горы!" От этого твари дрожащие этого мира чувствуют себя не такими одинокими.
Она захрустела хлопьями — кусок приземлился ей на грудь, прямо поверх старого пятна от макарон. С набитым ртом она продолжала говорить:
— Посмотри, во что ты превратила нашу жизнь, Зара. Несносная девчонка, которая будет весь день убираться, — она прожевала, проглотила и задумалась. — Я не знаю, как это ещё исправить.
— Я уверена...
— Это игра на поражение, — она снова захрустела. — Выиграть невозможно.
— Это последняя коробка хлопьев, — сказала я. — У нас осталось не так уж много еды.
Она рассмеялась:
— И что, милая, мне теперь делать? Закажи что-нибудь? Кто сходит за этим к воротам? Не я. А тебе вообще нельзя в таком виде показываться на люди.
— Хочешь, я схожу посмотрю, что у нас в саду? Я могла бы хотя бы захватить несколько персиков.
— Хa! Ты считаешь меня идиоткой?
— Нет, не считаю.
— На твоём месте я бы подумала, как отсюда сбежать.
— Я думаю о другом.
— Не ври мне!
Я уставилась на неё: розовые щёки, красивые глаза, спутанные волосы, отчаяние, мудрость. Она ребёнок и одновременно женщина, которую я встретила. Она та, кем является сейчас.
Как я умру? У неё на руках?
40
Убирая дом, я разрывалась между щемящей сердце тревогой и странным состоянием капитуляции, будто словно я нахожусь в самой глубокой части океана, где всё спокойно.
Где её пистолет?
На сколько дней хватит еды?
Что сейчас говорят о нас в новостях?
Когда я смогу утащить её телефон?
Я задавала одни и те же вопросы снова и снова, бесконечно прокручивая их в голове. Это повторение сочеталось с тем, что я делала руками: подметала, пылесосила, вытирала, полоскала, отжимала.
Боль в плече была настолько сильной, что перешла во что-то большее. Я потеряла себя. У меня не было плеч. У меня не было тела. Во мне бурлил адреналин. Проходили часы. Меняющийся свет раздражал меня, а вид на двор продолжал смеяться надо мной.
Может быть, мне разбить окно? Дверь? Сколько ещё я буду притворяться её слугой?
Джейн весь день не вставала с постели. Она перестала отвечать на звонки и продолжала смотреть повторы своего старого шоу. Во время ланча она позвала меня:
— Зара!
Она заказала два сэндвича с арахисовым маслом и джемом и два стакана молока.
— У нас закончилось молоко, — сказала я ей.
— Тогда принеси сельтерской.
Час спустя она снова позвала меня:
— Зара!
Ей захотелось перекусить:
— Что-нибудь сладкое. Мороженое "Роки роуд" — целую ванночку!
Я принесла ей.
— Эй, у меня вопрос, — сказала она, снимая крышку. Её глаза не отрывались от экрана.
— Что?
— Ты придёшь на мои похороны?
— Что?
— Если я умру, ты придёшь на мои похороны?
— Джейн…
— Отвечай на вопрос!
— Да.
— А как думаешь, Бижу и Том придут?
— Не знаю.
Она вздохнула:
— Как продвигается твоя уборка?
— Прекрасно.
Она долго смотрела на меня. В одной руке она держала банку с мороженым, в другой — ложку.
— Ты такая умница, — печально сказала она.
Прошло ещё несколько часов. Каждая молекула в доме была одновременно неистовой и ужасно неподвижной. Я убралась на кухне, в тренажёрном зале, в гостиной. Я вымыла коридоры и лестницу. В своей комнате я открыла ящик комода и подумала: кто купил эту одежду? Я едва могла вспомнить, кем была до встречи с Джейн.
Убирая кабинет, я открыла дневник и быстро написала:
Если я умру, в моей смерти прошу винить Джейн Бейли.
Я задвинула дневник в дальний ящик стола к остальным, и тут она снова позвала меня:
— Зара!
Она меня видела?
Очевидно, нет. Ей просто захотелось ещё поесть.
— Макаронов, — сказала она. — И массаж. У меня болят пальцы на ногах.
Я принесла ей макароны и растирала ноги, пока она их ела.
— Да, вот здесь, — сказала она. — О да, детка.
Держать её ступни в своих руках было намного приятнее, чем метлу. И ещё мне нравились её ступни, потому что они не изменились. Они не стали тяжелее, печальнее, злее, или сложнее, чем раньше. Я то же самое думала о ногах отца, когда он умирал.
Покончив с едой, она сказала:
— На сегодня с тебя хватит. Прими ванну.
Я представила, как выхожу из ванны и падаю:
— Пожалуй, я приму душ.
— Как хочешь.
Я отнесла её посуду вниз, съела на ужин ещё несколько пригоршней мюсли и просроченный йогурт. И приняла ещё ибупрофена.