Так что я стала уже вторым поколением медиков в семье. А вот любые расспросы об отце матерью жестко пресекались.
— Его нет. — Отвечала она и уходила из комнаты.
Выросла я, считай, что у мамы на работе, и кроме как врачом никем себя даже и не представляла. Меня завораживали скальпели, шприцы… Возможность стать немного круче обычного смертного человека, избавляя от боли или спасая жизнь.
Мамин диагноз, прозвучавший громом за несколько недель до моего восемнадцатилетия, стал последним переломным моментом. Я окончательно уверилась, что моя жизнь будет, не просто связана с медициной, я выбрала специализацию. Хирургия.
Маму можно было бы спасти, если бы её болезнь вовремя обнаружили и прооперировали. Но слово "неоперабельно" звучало приговором. Мама сгорала буквально на глазах.
После лекций в нашем мединституте, куда я поступила без проблем, я бежала к ней в больницу. Я боялась оставлять её одну, была уверена, что пока я рядом, она жива и будет жить. Детское, наивное самоубеждение.
Тот разговор состоялся на мой день рождения, мои восемнадцать лет.
— Ты очень красива. Халила Омаровна была права, говоря, что кровь не спрячешь. Ты яркая и всегда будешь привлекать внимание. — Тихо говорила мама. — Осторожнее, девочка. Красота это не всегда достоинство, а слова слишком отличаются от дел. Не сгори, как я.
— Мам, ты о чём? — не сразу поняла я.
— Я, как и ты, училась, ещё и подрабатывала в библиотеке института и была одна. — Начала мама, а я затаила дыхание, сообразив, что сейчас я услышу наконец-то про отца. — Единственный раз, когда я пошла со всем курсом в кафе, это был студенческий экватор, зимняя сессия третьего курса. Кафе выбирали, где подешевле, в результате оно было не самым благонадежным. Один из сокурсников выпил лишнего и попытался зажать меня в туалете, а получив отказ, разозлился. Когда я уходила после этого инцидента, я видела, что он стоит и разговаривает с какими-то мужчинами, что тоже гуляли в этом заведении. Он меня окрикнул, но я послала его к чёрту и пошла на выход, не придав этому значения. А зря. Я еле успела пройти пару метров, как те мужики меня нагнали, схватили и попытались затащить в машину. Я кричала, вырывалась и просила о помощи. Но мои однокурсники только стояли и ржали, наблюдая за происходящим.
— Оставили девочку. — Вдруг раздался спокойный голос.
— Мы заплатили…
— С того, кому платили, с того и спросите. — Так же спокойно ответил им мужчина.
Меня оставили в покое, я ревела, пытаясь стянуть на груди разорванное пальтишко, в котором ходила и осенью, и зимой.
— В машину, — коротко сказал мне спаситель, и я послушалась. — Работаешь?
— Учусь. Подрабатываю в библиотеке, в институте. — Ответила я, не понимая о какой работе, говорил он.
— Мужиков говорю, обслуживаешь? — уточнил он специально для меня.
— Ччто? — от страха я начала запинаться и отползать с сиденья к дверце машины, мне казалось, что лучше разбиться, выпрыгнув на ходу из машины, чем такое.
— Понятно. Разберёмся. — Хмыкнул мужчина.
— Как оказалось, — продолжала мама. — Его звали Рахман Шаркизов. Он довёз меня до общежития института, и как позже выяснилось, через час знал всю мою подноготную. А на утро, весь институт знал, что отвергнутый однокурсник, решив сбить с меня спесь, представился сутенёром хорошо подвыпившим мужикам, и предложил им меня. А потом заявил, мол, девка артачится, его партнёров "девка с гонором" устроила, они заплатили ему денег, а меня ждал кошмар, если бы не Рахман, решивший почему-то вмешаться. Как он позднее объяснил, шалавы ломаются, набивая цену, а не вырываются так отчаянно.
Однокурсника моментально отчислили из института. Да ещё и последствия для всех были плачевными. Каким-то образом, в милиции оказалось моё заявление о попытке изнасилования и принуждение к занятию проституцией.
Начались хождения родственников, мам, пап и жён. Родители однокурсника удивлялись, мол, мальчик просто же пошутил, зачем же ломать ему жизнь судимостью? Придя в кабинет следователя, я молча переписала заявление своей рукой и забирать, и уж тем более говорить, что я его не подавала, я не стала.
Однажды после лекций меня поймала жена одного из той компании и начала просить, чтобы я пожалела, её мужа.
— А ваш муж меня пожалел? Послушал, когда я просила? Своё место он заслужил и не смейте меня больше беспокоить! Вы хоть понимаете, что он собирался сделать вместе со своими дружками? — разозлилась я.
— Мы денег соберём! Хочешь денег? Ходишь же вон в осенних ботиночках и рваном пальто! — попыталась подкупить меня эта баба. Пальто было тем же самым, что и в тот вечер, но я его аккуратно зашила.