И по имени не окликну,И руками не потянусь.Восковому, святому ликуТолько издали поклонюсь.
И, под медленным снегом стоя,Опущусь на колени в снегИ во имя твое святоеПоцелую вечерний снег —
Там, где поступью величавойТы прошел в снеговой тиши,Свете тихий – святыя славы —Вседержитель моей души.
4
Зверю – берлога,Страннику – дорога,Мертвому – дроги.Каждому – свое.
Женщине – лукавить,Царю – править,Мне – славитьИмя твое.
5
У меня в Москве – купола горят,У меня в Москве – колокола звонят,И гробницы, в ряд, у меня стоят, —В них царицы спят и цари.
И не знаешь ты, что зарей в КремлеЛегче дышится – чем на всей земле!И не знаешь ты, что зарей в КремлеЯ молюсь тебе – до зари.
И проходишь ты над своей НевойО ту пору, как над рекой-МосквойЯ стою с опущенной головой,И слипаются фонари.
Всей бессонницей я тебя люблю,Всей бессонницей я тебе внемлю —О ту пору, как по всему КремлюПросыпаются звонари.
Но моя река – да с твоей рекой,Но моя рука – да с твоей рукойНе сойдутся, Радость моя, докольНе догонит заря – зари.
6
Думали – человек!И умереть заставили.Умер теперь. Навек.– Плачьте о мертвом ангеле!
Он на закате дняПел красоту вечернюю.Три восковых огняТреплются, суеверные.
Шли от него лучи —Жаркие струны по снегу.Три восковых свечи —Солнцу-то! Светоносному!
О, поглядите – какВеки ввалились темные!О, поглядите – какКрылья его поломаны!
Черный читает чтец,Топчутся люди праздные…– Мертвый лежит певецИ Воскресенье празднует.
7
Должно быть – за той рощейДеревня, где я жила.Должно быть – любовь прощеИ легче, чем я ждала.
– Эй, идолы, чтоб вы сдохли! —Привстал и занес кнут.И окрику вслед – охлест,И вновь бубенцы поют.
Над валким и жалким хлебомЗа жердью встает – жердь,И проволока под небомПоет и поет смерть.
8
И тучи оводов вокруг равнодушных кляч,И ветром вздутый калужский родной кумач,И посвист перепелов, и большое небо,И волны колоколов над волнами хлеба,И толк о немце, доколе не надоест,И желтый-желтый – за синею рощей – крест,И сладкий жар, и такое на всем сиянье,И имя твое, звучащее словно: ангел.
11
Други его – не тревожьте его!Слуги его – не тревожьте его!Было так ясно на лике его:Царство мое не от мира сего.
Вещие вьюги кружили вдоль жил,Плечи сутулые гнулись от крыл,В певчую прорезь, в запекшийся пыл —Лебедем душу свою упустил!
Падай же, падай же, тяжкая медь!Крылья изведали право: лететь!Губы, кричавшие слово: ответь! —Знают, что этого нет – умереть!
Зори пьет, море пьет, – в полную сытьБражничает. – Панихид не служить!У навсегда повелевшего: быть! —Хлеба достанет его накормить!
14
Без зова, без слова —Как кровельщик падает с крыш.А может быть, сноваПришел – в колыбели лежишь?
Горишь и не меркнешь,Светильник немногих недель…Какая из смертныхКачает твою колыбель?
Блаженная тяжесть!Пророческий певчий камыш!О, кто мне расскажет,В какой колыбели лежишь?
«Покамест не продан!»Лишь с ревностью этой в умеВеликим обходомПойду по российской земле.
Полночные страныПройду из конца и в конец.Где рот – его – рана,Очей синеватый свинец?
Схватить его! Крепче!Любить и любить его лишь!О, кто мне нашепчет,В какой колыбели лежишь?
Жемчужные зерна,Кисейная сонная сень.Не лавром, а тёрном —Чепца острозубая тень.
Не полог, а птицаРаскрыла два белых крыла!– И снова родиться,Чтоб снова метель замела?!
Рвануть его! Выше!Держать! Не отдать его лишь!О, кто мне надышит,В какой колыбели лежишь?
А может быть, ложенМой подвиг, и даром – труды.Как в землю положен,Быть может, – проспишь до трубы.