– Я за что вам деньги плачу, — орёт в отдалении от меня Барсов на мужчину, видимо, подрядчика. - У вас двойной тариф за срочность, что за непрофессионализм. Вы в курсе, что договором предусмотрены неустойки и штрафы? Вас это не пугает? Тогда я вообще отказываюсь с вами работать, собирайте своих архаровцев и ждите прихода счетов на ваш адрес. Всё!
Я не подрядчик, не рабочий, я вообще непричастна к этой ситуации, но становится дико страшно. Отхожу к стене, освобождая путь идущим мне навстречу рабочим и их прорабу, сглатываю, думая о том, что если этот мужчина так категоричен с наёмниками, как он будет разговаривать со мной. У нас теперь тоже договор, правда раздела со штрафами и неустойками там нет, но, похоже, от Барсова можно ждать чего угодно…
Дверь хлопает за рабочими, Влад Сергеевич присаживается на корточки за одним из диванчиков для посетителей, что там я не знаю, но по лицу мужчины видно, что он удручён (мягко говоря).
Закусываю губу, иду смотреть. Я тоже должна принимать участие в нашем общем деле.
Подхожу, вижу пробитую молотком коробку с разбитым стеклом.
– Что это? — тихо спрашиваю я, понимая, что могу навлечь его гнев на себя, но не спросить тоже не могу.
– Столешницы, — коротко отвечает он, — разрывая картон коробки и вынимая один за другим большие куски стекла.
– Помочь? — не могу же я просто стоять, присаживаюсь напротив, тоже отрываю край коробки и принимаюсь за дело.
Здесь не меньше двадцати одинаковых стёкол, упакованных каждое в пузырчатую плёнку.
– Варь, ты серьёзно? — с едким хмыканьем произносит Барсов.
Поднимаю голову, вижу его тёмные глаза совсем рядом с моими, на мгновение теряюсь под этим взглядом, залипаю, внутри ощущаю непонятное сковывающее чувство.
– Иди домой спать, без тебя проблем хватает, — злобным шиканьем прогоняет он меня, но я же не такая, кто пасует перед трудностями.
– Влад Сергеевич, это и моё дело тоже, я не могу бросить всё и уйти, — беру со своей стороны осколок стекла и перекладываю на свободное место, интуитивно понимая, что под разбитыми вполне могут быть целые.
– Не трогай это, обрежешься ещё, — он пытается выхватить у меня из рук кусок столешницы, но неудачно берётся за острый край, режет кожу, и я наблюдаю, как капли крови падают на стопку разбитого стекла. - Чёрт! Варвара! Иди домой, я сказал! Живо!
– Здесь есть аптечка? — вопреки страху под его ором, вид крови вызывает во мне внутреннюю собранность и желание действовать.
Барсов зажимает палец рукой, встаёт и направляется в неизвестном мне направлении, упрямо иду за ним, понимаю, что может понадобиться моя помощь, поэтому не отстаю.
В туалете, куда он приходит, Барсов отматывает кусок туалетной бумаги и прижимает к ране.
– Нужен антисептик, — шепчу я, — вы можете занести заразу в рану.
– Варя Евгеньевна, свали в туман, реально, без тебя тошно. Завтра приходи. Придумаем что-нибудь, — он пытается не орать, я вижу, что ему сложно, но уйти именно сейчас я не могу, я должна помочь.
– В машине у вас есть аптечка? — смело смотрю ему в глаза и с облегчением ловлю разрешительный кивок головой.
– Ключи в правом кармане пиджака на вешалке, аптечка в багажнике, — показывает рукой в сторону входа, видимо, понимая, что я так просто не отстану.
Быстро нахожу пульт от сигналки, выхожу из кофейни к стоянке, пикаю на кнопку пульта, ориентируюсь по звуку, какая машина здесь принадлежит Владу Сергеевичу. В багажнике какие-то коробки, свёртки, еле нахожу в дальнем углу нужный мне предмет. Хватаю его, ставлю авто снова на сигнализацию, возвращаюсь в кофейню.
В помещении нахожу нужные мне препараты, марлевую салфетку и пластырь, иду к раненому.
– Варь, я в шоке от тебя, на хрена тебе это нужно? Я мужик, а не девочка, подумаешь, порезался, сейчас пройдёт, — бесится Барсов, но руку подаёт. Я лью ему на рану перекись, он шипит и морщится. После прикладываю к ране марлевую салфетку и крепко обматываю палец пластырем.
– Готово! Теперь я уверена, что с вашей рукой будет всё в порядке, — довольно потираю руки, убираю перекись обратно в аптечку, закрываю её на защёлки и чувствую на себе прожигающий внимательный взгляд моего партнёра по бизнесу.
– Тебе что, некуда идти? — догадывается он об истинной причине моего здесь присутствия.
Опускаю голову, думаю, чтобы ему ответить, но кроме правды ничего не идёт.