— Осторожно, порог, — предупреждал голос над ухом.
Красивый голос, надо признать, чистый, с низкими грудными переливами, а манера речи какая-то особенная — благородная и сдержанная, совсем несхожая с той, что я привыкла слышать от своих сверстников. Мажорчик однозначно выше меня — его дыхание ощущается где-то в районе макушки, наверняка еще и старше.
— Пришли, — объявил он, выпуская меня.
Я замерла следом, осиротев без тепла его рук, и снова почувствовала себя никчемной бестолочью. Больше всего меня напрягало то, что мажорчик сей факт тоже понимал и, наверняка, с улыбкой пялился, в ожидании первых проколов.
— Тебе точно не нужна моя помощь? — спросил он неожиданно серьезным голосом, без тени иронии или показного веселья.
Я шумно выдохнула, не желая позориться на глазах у обладателя весьма красивого голоса, и призналась:
— Нужна.
Если бы я знала кухонный уголок бабушки во всех деталях, мне было бы гораздо проще справляться на ощупь, но это, увы, не так. В одиночку я, возможно, что-то и сделала бы ближе к обеду, при этом разгромив половину кухни, но голодный желудок требует еды сейчас.
— Поможешь приготовить яичницу?
— Садись пока за стол. — Он вновь зацепил мою руку и опустил ладонью на столешницу, укрытую ажурной скатертью.
Неподалеку торопливо загремела посуда, хлопали дверки шкафчиков и выдвигались ящики. Я сидела на стуле тихо, как мышка, и теребила вязаные дырочки скатерти стола. Я хорошо помнила, что стол стоял у окна, и даже представляла себе, как солнце заглядывает сквозь стекла в комнату, потому что чувствовала кожей его теплые лучи.
Мой незваный нянь молчал, пока на сковороде скворчали яйца, а кухня заполнялась ароматами, от которых во рту скапливалась слюна. Подумать только! Мне готовил завтрак избалованный мажорчик, которому с детства все преподносят на блюдечке по первому щелчку пальцев. Я невольно улыбнулась своим мыслям.
С глухим стуком на стол опустилась тарелка, заставив меня вздрогнуть. Илья подошел слишком беззвучно, хотя минуту назад я слышала звон ложки, которой он накладывал яичницу.
— Повариха из меня так себе, но вроде съедобно, — проронил он негромко.
— Не важно, — откликнулась я, пытаясь выдавить благодарную улыбку. Как ни как, такой подвиг совершил! — Сейчас из меня повариха еще хуже.
Неспешно повернулась в сторону, где должна быть изба, и крикнула:
— Бабушка, завтрак готов! Тебе принести или ты сама придешь?
— Ешьте-ешьте! Я пока не хочу! — откликнулась она и добавила тише: — Ничего не хочу… полежать надо…
Я со вздохом нащупала вилку и задрала голову, надеясь не в пустоту:
— А ты завтракать будешь?
— Нет, — раздалось напротив. Мажорчик оказывается сел, а я тут с потолком общаюсь.
Опустила голову в неловкой паузе. Он слишком беззвучный, и, кажется, опять на меня пялится.
— Тогда я тоже поем позже.
— Остынет же! — возразил с возмущением. Прямо как заботливая мамочка, которой у меня уже давно нет…
— Я не смогу так есть. Ты смотришь!
— Не смотрю, — убедил Илья, прочистив горло, и я действительно ощутила себя свободнее, будто он отвернулся.
— Почему сам не ешь? Так плохо готовишь? — допытывалась я.
— Хочу сначала на тебе проверить, — ответил со смешком.
— Так не пойдет! — рассмеялась я. — Если отравимся — то вместе. Так что бери тарелку!
— Как скажете, Вероника… как вас по батюшке?
— Михайловна, — сказала отчество деда, потому что настоящего отца я не знала, как и его имени.
— Вероника Михайловна! — закончил он свою фразу и снова загремел посудой. — Чуть не забыл, тебе же лекарства нужно принять. — Илья зашелестел бумажками. — Точно, пребиотики во время еды, остальную гадость после.
— Какая-то ты неподготовленная сиделка, — закачала я головой, цокая языком.
— Уж какая досталась, — парировал он, щелкая коробочками.
Внезапное прикосновение к моей руке пробило током. Я вздрогнула, почувствовав, как его пальцы вложили в мою ладонь продолговатую овальную капсулу, и тут же исчезли.
— Глотай, сейчас дам стакан с водой.
Я послушно закинула в рот таблетку и снова ощутила его прикосновение. Он вложил стакан в мою руку и сжал ее, помогая обхватить керамический корпус.
— Запивай, — скомандовал коротко, а у меня от нашего тесного контакта зародилось уже знакомое волнение.
Сделала глоток, стараясь успокоиться. Я не хотела, чтобы он ко мне прикасался.
Илья поставил свою тарелку на стол и сел рядом. Я слышала каждое его движение, ощущала его близко к своему плечу.