_______________
90) См. и Ed. Reggenbach, S. 10.
43
пространению обратных воззрений. Но это перспектива апостольских времен в иудействе. Оно значительно уклонилось от прежнего, собственно библейского течения в своих религиозных созерцаниях и моральных настроениях. Тогда всех и всюду проникало чувство непосредственной,—почти интимной,— близости заветного народа к Богу, Который всегда был с ним во всей жизни всего общества и отдельных избранников. Фактический опыт истории был, однако, неблагоприятен,— и Израилю не суждено было удержаться па первоначальной высоте. Частные грехи и общие падения воспитывали и обостряли ощущение виновности, а внутренние потрясения и внешние бедствия слишком наглядно и внушительно говорили о неблаговолении Божием. Сознание близости к Богу постепенно колеблется и помрачается, между тем постоянные удары сменяются жестокими грозами и ведут к тяжелой катастрофе в потере теократическо-государственной автономности. Все яснее и неумолимее обрисовывается отчуждение Божие от народа Израильского с таким контрастом святого и грешного, что взаимное соприкосновение представляется и невозможным и немыслимым, когда самое имя Божие бывает неизреченным для человеческих уст (schem hammephorasch). Утверждается как бы непроходная пропасть. Но ее необходимо было заполнить и по наличности самого бытия Израиля, ибо основу своего существования оп полагал всецело в Боге и при отрешении от Него лишался бы единственной опоры, подвергаясь неизбежному и совершенному крушению. Ради самосохранения обязательно было обеспечить нарушенную связь, без которой все тварное неминуемо обрекалось бы на погибель. При отмеченном обособлении это возможно было лишь чрез посредников, сближающих обе стороны и потому родственных каждой из них — одной по божественной духовности, другой — по тварной ограниченности. Так рождается неумолимая потребность в ангелической плироме, покрывающей образовавшуюся бездну, и отсюда в иудействе — наряду с догматическим деизмом — водворятся сотериологическая ангелология. Основы ее были даны в библейском учении, а вся теоретическая разработка принадлежит школьному религиозному умозрению, особенно развивающемуся в этой области
44
с эпохи Вавилонского плена при самых разнообразных пособиях и материалах. Не только имена Ангелов, но и существенные концепции имеют инородное происхождение, если в конечном устремлении и применяются всегда к теократическо-сотериологическим созерцаниям и упованиям народа зраильского. Теперь понятно, что в сознании позднейшего иудейства большую, иногда — доминирующую важность приобретает ангелология 91). Религиозное внимание сосредоточивается на Ангелах, а они во всех категориях рисуются служебными духами ради Израиля и — в нем — всего мира. Бесспорно, что такая ангельская миссия по своей задаче вполне совпадает с мессианскою. Выдвигался вопрос о градальном их соотношении, но иудейскою догматикой он не был решен категорически и — тем менее — в пользу второй, хотя и были отдельные голоса о превосходстве Избавителя над небесными духами 92). Напротив, достоинство Ангелов было для всех очевидно, у Мессии же во всяком случае неясно. Иудейский деизм мог утвердиться лишь при мертвом, чисто арифметическом монотеизме, без чего не было бы самой надобности в искусственных посредниках. Нет нужды особо аргументировать, что для иудейства здесь у Мессии была совсем недопустима натуральная божественность. Последняя никак не могла быт у него выше ангельской, а фактически сильно принижалась по сравнению с нею. Правда, Мессия часто именовался в иудейской теологии Сыном Божиим, однако это сближало Его не с ангелами, но с первенцем Божиим в Израиле, показывая в нем лишь лучшего из сынов человеческих. Личность Мессии в иудействе является по самому существу глубоко человеческою, низшею по природе перед Ангелами, и самое дело представлялось временною стадией в обеспечении Израильского торжества 93), между тем ангельские функции сохраняли вечную значимость спасительно-служебного посредничества для реализации верховных планов Божиих. В такой атмосфере христианское