Глава 4
- Не шевелись, милая. - Боб Стуки мягко поворачивает голову Лилли так,
чтобы обработать её опухшие губы. Он осторожно кладёт антибиотик размером с горошину на рассечённую, покрытую струпьями плоть. - Почти закончил.
Лилли дёргается от боли. Боб опускается на колени рядом с ней, его аптечка раскрыта на краю раскладушки, на которой ничком, глядя в потолок лежит Лилли. Палатка освещена бледными лучами полуденного солнца, которые светят сквозь запятнанные стенки. Воздух холодный и пахнет дезинфицирующим средством и выдохшимся ликёром. До середины обнажённой талии Лилли укрыта одеялом.
Боб понимает, что нужно выпить. Ему это необходимо. Руки снова дрожат. В последнее время он мысленно возвращается к дням, проведённым в американском госпитале морской пехоты. Одна поездка в Афганистан одиннадцать лет назад, когда он чистил больничные утки в Кэмп Двайер, - кажется, что это было миллион световых лет назад, - не смогла бы подготовить его к происходящему. Он тогда много выпивал, и его едва не выгнали из-за этого из Сан-Антонио, где он получал медицинское образование, а сейчас война вновь стоит у порога. Пронизанные шрапнелью тела, которые он латал на Ближнем Востоке, были ничем по сравнению с полями боя, оставленными позади этой войной. Иногда Бобу снится Афганистан - ходячие мертвецы, смешивающиеся с людьми и инфицирующие ряды талибов, словно в Театре ужасов - холодные, мёртвые, серые руки, вырастающие из стен передвижных хирургических кабинетов.
Но лечение Лилли Коул - это совершенно другое для Боба - намного хуже, чем быть полевым военным медиком или разгребать последствия нападения ходячих. Бингхэм нанёс ей серьёзную травму. Боб может лишь сказать, что у неё, по крайней мере, три сломанных ребра, серьёзно повреждена область левого глаза, в котором, возможно, произошло кровоизлияние в стекловидное тело или даже отслоение сетчатки, а также множественные синяки и рваные раны на лице. Боб понимает, насколько плохо подготовлен - не хватает ни оборудования, ни медикаментов даже чтобы просто притвориться, что он лечит её. Но Боб – лучшее, что у них есть на данный момент, и он сооружает временную лангету из простыней, твёрдых книжных переплётов и эластичных бандажей вокруг живота Лилли и обрабатывает остатками мази с антибиотиком её поверхностные раны. Больше всего его беспокоит глаз. Бобу необходимо осмотреть глаз и убедиться, что он лечит правильно.
- Вот так, - произносит он, нанося последнюю каплю мази на её губы.
- Спасибо, Боб, - отёк мешает Лилли говорить, и она шепелявит. - Можешь отправить счёт моей страховой компании.
Боб безрадостно усмехается и помогает ей надеть пальто поверх бандажа на поясе и ушибленных плеч.
- Что, чёрт возьми, там произошло?
Лилли вздыхает, садится на раскладушку, осторожно застёгивает пальто и сгибается от острой боли.
- Всё пошло... не так, как хотелось бы.
Боб находит свою вдавленную фляжку с дешёвой выпивкой, откидывается назад на складном стуле и делает большой целительный глоток.
- Рискну предположить, очевидно... ничего хорошего.
Лилли сглатывает, словно у неё во рту битое стекло. Завитки её каштановых волос свисают на лицо.
- Расскажи мне.
- Они сейчас под большим навесом обсуждают случившееся.
- Кто там присутствует?
- Симмонсы, Хеннеси, некоторые люди постарше, Элис Бернсайд... ну, знаешь... сыны и дочери революции. Джош... я никогда не видела его таким. Он очень запутался. Просто сидит на земле возле палатки, словно сфинкс... не говоря ни слова... глядя в никуда. Говорит, что поддержит любое их решение.
- Что это значит?
Боб делает ещё один глоток своего целительного зелья.
- Лилли, это что-то новое. Кто-то убил живого человека. А эти люди раньше никогда с таким не сталкивались.
- С убийством?
- Лилли...
- Так вот как они это сейчас называют?
- Я просто хочу сказать...
- Мне нужно с ними поговорить, - Лилли попыталась встать, но боль потянула её назад на край раскладушки.
– Ну-ну, полегче, дружок. Осторожнее.
Боб наклоняется и мягко укладывает её.
- Я дал тебе столько кодеина, что хватило бы, чтобы успокоить лошадь-тяжеловоза.
- Чёрт возьми, Боб, они не устроят самосуд над Джошем из-за этого, я не позволю этому произойти.
- Давай действовать по порядку. Прямо сейчас ты не можешь никуда пойти.
Лилли опускает голову. Одинокая слеза капает из её здорового глаза.
- Это был несчастный случай, Боб.
Боб смотрит на неё.
- Может, сейчас ты просто сфокусируешься на лечении?
Лилли поднимает на него взгляд. Её разбитые губы стали в три раза больше их нормального размера, левый глаз закрыт синяком, глазница почернела. Она поднимает воротник тесного пальто из комиссионки и дрожит от холода. Глаза Боба замечают на ней множество причудливых аксессуаров - плетёные браслеты, бусинки, маленькие пёрышки, вплетенные в янтарные волосы, ниспадающие на её огорченное лицо. Боб Стуки удивляется, насколько девушка может уделять внимание украшениям в этом мире. Но это часть шарма Лилли Коул, часть её сущности. От небольшой татуировки геральдической лилии у основания её шеи, до тщательно проделанных дыр на её джинсах, она - одна из тех девушек, которые могут за десять долларов и полдня собрать в секонд-хенде полный гардероб.