Её первое появление было фееричным. Тогда уже сменился директор на Чарльза, выпускника Когтеврана. Первые три года Серую Даму пытались то развоплотить, то упокоить. Потом решили вселить в чье-нибудь тело. И только спустя десять лет окончательно утвердили в должности “дух факультета” связав сотней клятв и тысячей обязательств.
Всё это время замок искренне веселился.
А потом вернулся Теренс и решил тоже стать “духом факультета”.
И так совпало, что в этот же год в школе преподавателем стал его сын. Он, кстати, вел некромантию. И это было весело. Сын, гремя многочисленными амулетами, пытался изгнать, развоплотить, упокоить собственного отца, дабы он мог насладиться посмертной жизнью, а Теренс прятался у Хогвартса и тихо молил не выдавать его.
Но всё когда-нибудь подходит к концу. Так и эта беготня. Сын смирился, отец принял на себя обязательства “духа”.
И в коридорах вновь стало скучно. Ничего не происходило, ну, кроме вечных выходок детей-учеников. Сейчас еще не было ограничения по возрасту - в каком возрасте юного мага находили, тогда и приводили под сень мощной защиты. Потому многие дети, зачастую уведенные прямо из-под носа Инквизиции, были со сломанной психикой. Я, конечно, пытался выправить перегибы и мне в этом помогали.
До третьего директора Хогвартсу как-то не хотелось разговаривать с главой школы. Но Саламандер, гремучая смесь когтевранской разумности и гриффиндорской безбашенности, смог привлечь внимание Замка.
Глядя на этого молодого человека, что лишь по недоразумению Шляпы попал на Когтевран, Хогвартс всё больше думал, что он потомок то ли Мерлина, то ли Годрика.
От первого внушительный запас силы и мозги, гораздые на разные выдумки, а от второго готовность лезть куда угодно, полагаясь только на себя. И Хогвартс с ним заговорил.
Первые три года Директор пытался вести себя спокойно и так как положено при общении с древним духом, но потом сорвался и выпытывал у замка все, что тот знал, видел, ощущал. Ставил эксперименты и пытался хоть как-то воплотить в человеческом виде. Попытки не были тщетными, и к концу жизни первого признанного Директора тот мог беседовать со странным призраком-мальчишкой лет семнадцати в странной одежде.
Саламандер основал собственный род, назвал его по своему имени. Вел дневник и именно он сотворил то заклинание, завязанное на директорском месте, когда каждый признанный Директор не отправлялся на стену в виде портрета, а передавал собственную силу и опыт Хогвартсу. Потому что ему - нужнее, потому что - это воистину достойно, отдать столь незначительную часть себя ради волшебного Замка. И это один из самых действенных способов сохранить в секрете то, что Хогвартс - живой.
Своё столетие Замок отмечал в компании дряхлого старика с яркими глазами и всё так же непокорной шевелюрой, элегантной Леди Елены и галантного сэра Ноттингема. Праздник был очень теплый и душевный, пусть из живых тут был лишь Директор.
На следующий день Саламандер ушел из замка, оставив на столе письмо и звонкий глубокий смех над полем у озера.
Провожая волшебника взглядом, Хогвартс тепло улыбался и прощал его. Этого сумасбродного, не растерявшего за всю свою насыщенную жизнь веселья и живость характера Волшебника, достойного встать на одну ступень с Основателями. Тем более что из его смеха соткался такой милый и яркий дух. Пусть он и был пока не ощутим живыми и мертвыми, но не им.
От него веяло Саламандером, а потому он жил. Питался смехом и слезами учеников, первой любовью и здоровым соперничеством.
Полтергейст Хогвартса и первый родной дух начинал свою историю.
========== 1900 год н.э. ==========
Семьсот лет пролетели как один миг. Не то чтобы они были незаметны или скучны. Были некоторые события, которые меня развлекали.
Например, появление Саймона Александрийского. Бывший выпускник Пуффендуя, потомок сестры Пенелопы. Он стал священником, помогал многим верующим, но однажды его раскрыли и сожгли на костре. О том, как так произошло, вспоминать волшебник не хотел, а личное пространство призраки уважали. Так у Пуффендуя появился свой дух. Это было где-то в тринадцатом веке.
В четырнадцатом, наконец-то, воплотился полтергейст. Точнее он был и раньше, века этак с двенадцатого, но прятался по настоянию самого Хогвартса. Потому что полтергейст, не перешедший рубеж в сотню лет, уязвим для изгоняющих и развоплощающих заклинаний, а терять такого весельчака Хогу не хотелось.
В пятнадцатом веке Гриффиндор получил свое привидение. Сэр Николас де Мимси-Дельфингтон умер от удара топором. Точнее от многочисленных ударов топором. По слухам умер от того, что пытался омолодить леди. Как оно было на самом деле, не распространялся, но с радостью поддерживал светские беседы с утонченным сэром Ноттингемом и составлял ему компанию в дуэлях.
А потом к ним повалили призраки, несмотря на то, что ритуал уже был завершен. Война Алой и Белой Розы выкосила множество людей и лишь двадцать волшебников пожелали продолжить своё существование в этом нелепом виде. Хогвартс им не показывался. Только передал через Елену свои требования и заключил с ними вечный договор. Эти люди его напрягали.
Чувствуя напряжение Хога Уэйтн*, в школе прозванный Пивзом (что ему абсолютно не нравилось, но сообщать о причине своего раздражения при звуке этого имени он не собирался), аккуратно или не очень пакостил пришлым призракам, потихоньку подтачивая их сущность. К концу пятнадцатого века в школе осталось всего пятнадцать привидений, не считая факультетских.
Шестнадцатый, семнадцатый и восемнадцатый век был напряженным, на них постоянно кто-то нападал, кто-то осаждал и прочее в том же духе. В результате, к началу девятнадцатого века Хогвартс был морально и энергетически истощен. Его, конечно, поддерживал источник, ученики, призраки, к которым он всё-таки вышел, директора исправно выполняли свои обязанности. Но всё равно три века ожесточенных войн не прошли даром. Начало девятнадцатого века ознаменовалось тем, что Хогвартс всего на три десятилетия ушел в спячку, оставив всё на призраков.
Очнувшись после отдыха, Хогвартс был ошарашен новым директором. Он был ярким, суматошным и живым, на таких людей не рекомендовалось смотреть после бессонной ночи или если вы «сова», потому что его счастливое лицо с утра пораньше лучше всякого озверина. И Хог с ним заговорил.
Надо сказать, что после Саламандера было еще семь Директоров, с которыми он общался. Все они были личностями неординарными и запоминающимися. Что Аделина Виззарт, одна из женщин-директоров, которая провела в Хогвартс водопровод. Что Майкл Кортнер, автор системы баллов. Или Аурелий Скотт, один из тех, кто поднял вопрос о создании того что в книгах называется «Статутом секретности»* и начал разработки заклинания. Каждый из них что-то привнес в Хогвартс.
Александр Ноттингем, один из потомков Теренса по отцу и Анны Павловны Романовой по матери*. Гремучая смесь в его крови и слизеринский дом сделали из него нечто невообразимое. Он был единственным, кто догадался, что Хогвартс разумен, уничтожил все улики оного, смог удержать замок и выбить ему автономию в самый плачевный момент и женился на чистокровной английской ведьме, войдя в её семью, благо она была последней в роду. Именно при нем в школу стали приводить детей по достижению ими одиннадцати лет и со всего острова. При желании сюда же могли перевестись ученики других школ без особого напряжения. Министр Магии и Основатель Отдела Тайн, у него было множество заслуг и огромное шило в одном месте, не дающие ему сидеть спокойно.
Когда Александр умер, а сделал он это весьма коварно и неожиданно, просто подавившись вишневой косточкой. Более нелепой смерти для своего Директора Хогвартс еще не видел. И наступило затишье, отчего-то казавшееся всем предвестником бури. Может, дело было в том, что приближались события из канона, давно забытые, но всплывшие при имени «Альбус Дамблдор» в 1892 году. Может, дело было в приближении Первой Мировой и соответственно Второй Мировой. Но что-то висело в воздухе, нагнетая обстановку.