Эта игра дает множество примеров различного подхода к хоккею шведских и канадских хоккеистов. Вот два из них.
1. У североамериканских профессионалов принято скрывать боль, а не показывать ее. Травмы воспринимаются ими как часть игры и не дают повода изображать из себя жертв. Когда в бейсболе подающий попадает в отбивающего мячом, последний не станет потирать ушибленное место, чтобы не дать противнику повода для злорадства. В хоккее то же самое. Серж Савар однажды уехал с поля с переломом голени, а Бобби Баун из «Торонто мэйпл лифе» играл два периода матча на Кубок Стэнли с переломом лодыжки.
Сегодня в конце второго периода Кэшмен и Стернер одновременно врезались в лицевой борт. В целях самозащиты Стернер поднял клюшку и угодил ею Кэшу прямо в рот. У того сильно потекла кровь, потому что крюк клюшки поранил ему язык. В зале почти никто не заметил этой травмы. Кэш спокойно подъехал к нашей скамье, дождался там конца периода, а потом со всеми вместе поехал в раздевалку. В перерыве им занялись врачи, и ему пришлось переодеться в свою «цивильную» одежду, чтобы наблюдать дальнейший ход игры из-за борта.
За шесть минут до конца матча Вик Хэдфилд задел клюшкой Ларса Эрика Шёберга по носу. Минут пять Шёберг разыгрывал на льду сцену, достойную Голливуда. Он отмахнулся от массажиста, затем нарочито медленно покатил в направлении своей скамьи, даже не пытаясь остановить кровотечение из носа. Болельщики обрушились на Хэдфилда, уже занявшего к тому времени место на скамье оштрафованных; Шёберг сделал крюк и проехал мимо скамьи. Одной рукой он махнул в сторону Хэдфилда, другой указал на свой кровоточащий нос. Наконец он подъехал к своим запасным, но, прежде чем усесться рядом с ними, он еще какое-то время стоял, прислонившись к борту. Во время следующей остановки игры Шёберг покинул свое место и, как мог медленно, покатился к раздевалке, все время держа полотенце в руке и- даже не прикладывая его к носу. Растроганные зрители аплодисментами проводили его со льда. Но, думаете, представление на этом закончилось? Ничего подобного. Блестяще играя роль героя, Шёберг задержался у выхода из зала, чтобы дать возможность шведским фотографам запечатлеть его нос с самых разных точек.
2. Всю игру шведы устраивали «снегопад» – так в НХЛ язвительно называют резкое торможение, при котором из-под коньков вырывается сноп ледяной крошки. Дело в том, что шведы любой ценой старались избежать столкновения с нашими игроками. У нас такой «снегопад» считается самым последним делом. Но это полностью соответствует шведскому пониманию хоккея. Что ж, действительно, коль скоро они считают нас чересчур агрессивными, то их стремление избегать физических столкновений вполне разумно.
18 СЕНТЯБРЯ
Не трудно догадаться, что все стокгольмские газеты поместили на первых страницах фотографии разбитого носа Ларса Эрика Шёберга. А одна опубликовала целых два снимка: носа и синяка под глазом. Фотографий Кэшмена в газетах не было, хотя Кэш из-за травмы угодил в больницу. За ночь его язык сильно распух, ему трудно было дышать, и кормить его пришлось при помощи вливаний.
Нашему медовому месяцу со шведской прессой определенно пришел конец. Мы снова превратились в животных. Стернер в своей статье обозвал нас «гангстерами». Посол Канады Маргарет Мигер тоже отчитала нас. Она дипломатично заметила, что мы вели себя, как настоящие скоты. Алан Иглсон не очень дипломатично отреагировал на ее замечание, посоветовав ей не вмешиваться не в свое дело.
Забавно прокомментировал все эти события корреспондент «Монреаль газетт» Тед Блэкмен. «Ну и ну, – сказал он мне, – Ваши рукопожатия после вчерашней игры выглядели не без смысла – мол, извини, приятель, что я хотел выбить тебе глаз; прости, друг, что я треснул тебя клюшкой по голове».
Спустя некоторое время я случайно встретил в ресторане Алана Иглсона. Настроение было у меня преотвратное, и не столько из-за себя, сколько из-за ребят. Мы ужасно сыграли со шведами, и, если это повторится в России, нас разгромят. В наш разговор с Иглсоном вмешался какой-то швед, который скорее печальным, нежели гневным голосом спросил, почему мы так грубо играли против его команды. Сомневаюсь, чтобЁ1 кто-нибудь мог вразумительно ответить на этот вопрос, однако Иглсон попытался это сделать. «То, что принято делать в Швеции, не принято в Канаде, – сказал он. – Ваши ребята неплохо владеют клюшкой, особенно когда орудуют ею, словно копьем. У нас принято во время игры применять силу, а у вас нет. Просто мы с вами играем в два разных хоккея».
Не думаю, чтобы этот человек понял все до конца, тем не менее он переменил тему и сказал: «В России вы проиграете». Ал ответил: «Нет. Не проиграем. Пусть все будет против нас, но это у нас – здесь…» И он указал рукой себе на сердце.
В воскресенье вечером кто-то нам позвонил и сообщил, что в полночь в гостинице взорвется бомба. Тревога оказалась ложной.
19 СЕНТЯБРЯ
У меня создалось впечатление, что канадская пресса теперь взялась за нас всерьез: все ругают нас за плохую физическую подготовку и за то, что вместо тренировок мы слишком много времени проводим в городе. Некоторые стараются от нас откреститься. «Мне стыдно, что я канадец», – пишет Пьер Горбей из «Монреаль матэн».
Конечно, то, что произошло в Швеции, вызывает досаду и дает повод для размышлений. Но с точки зрения хоккеистов, оснований для паники нет. Дело репортеров – писать о том, что они думают по поводу нашей подготовки, однако всем этим сентиментальным наставлениям грош цена.
Теперь уже стало совершенно ясно, что Бобби Орр в Москве играть не будет. Стоит ему немного постоять на коньках, как его больное колено снова дает себя знать, и доктора запретили ему участвовать даже в тренировочных играх. Сегодня во время прогулки ему свело ногу, и он чуть не упал. Но, как видно, Бобби претит быть просто зрителем. После процедур он приходит на все тренировки, становится у бортика и громко подбадривает игроков. На сегодняшней разминке он наставлял Айвэна Курнуайе в том, как надо и как не надо играть в численном большинстве. Бобби считает, что мы порой слишком суетимся, слишком торопимся забросить шайбу, имея на одного игрока больше. «Не торопись, – твердил он Айвэну на разминке. – Не торопись. Без спешки. За тобой никто не гонится».
20 СЕНТЯБРЯ
Я приучил себя к мысли, что в Москве, видимо, играть не буду. Тони очень хорошо провел в Стокгольме первую встречу, а Эдди превосходно сыграл вторую. Вероятно, в Советском Союзе защищать ворота будут именно они. Мне же пора подумывать о подготовке к началу хоккейного сезона в НХЛ. Ведь нам еще играть целый сезон.
Итак, мы наконец отправляемся в Москву. Если еще когда-нибудь нам доведется участвовать в подобной серии матчей, сборная Канады наверняка не станет восемь дней проводить в Стокгольме.
В московском аэропорту мы приземлились почти в восемь вечера. У трапа нас встретил посол Канады Роберт Форд, затем автобусом нас доставили к зданию аэровокзала. Наслышавшись об их таможенных формальностях, мы полагали, что час или два нас продержат в автобусе, пока будет идти проверка паспортов и багажа. Каково же было наше удивление, когда на все это потребовалось рекордно короткое время – всего пятнадцать минут.
В автобусе я занял место у окна, чтобы разглядеть памятник защитникам Москвы, установленный по дороге из аэропорта в город. Вот он: огромные стальные противотанковые ежи. Поразительное зрелище. В этом месте русские остановили гитлеровцев, рвавшихся к Москве в начале войны. Отсюда всего двадцать пять минут езды до центра города.
Мы проехали мимо спортивного комплекса ЦСКА, огромного стадиона «Динамо» и здания воздушной академии, из стен которой вышли многие советские космонавты. Наконец автобус выехал на улицу Горького и остановился у гостиницы «Интурист», современного двадцатидвухэтажного здания из стекла и стали. Здесь нас встретили жены, среди которых была моя Линда; когда сотни канадских болельщиков, собравшихся в вестибюле, подняли в нашу честь бокалы с шампанским, впечатление было такое, будто мы оказались в «Плас Виль Мари», а не в русской гостинице.