В конце августа 12 сформированных запасных батальонов двинулись из Тамбова в Киев при трех врачах, т. е. на каждые четыре батальона, или бригаду, по одному, и при 12 хороших фельдшерах, т. е. по одному на каждый батальон. В то время в Тамбове холера уже свирепствовала и между жителями, но не изо дня в день, а делая промежутки в четыре до восьми дней, совершенно свободные от заболевания. Такие промежутки приходились в пасмурные, и особенно в ветреные дни. Уходя из Тамбова, войска оставили в нем до 30 холерных; но нам пришлось изредка и на походе встречаться с холерою, хотя мы проходили через такие места, в которых о ней не было слышно. Так, на одном из переходов Воронежской губернии мне, следовавшему за последним, четвертым эшелоном своей бригады, дали знать, что в передовом эшелоне поручик Аксионов упал в холерном приступе. Поэтому я, забрав снадобья и фельдшера, поспешил туда, но скоро узнал, что два товарища повезли заболевшего вперед, в деревню, назначенную для ночлега. Напрасно я сетовал, что это сделано против походного устава, в который была включена и инструкция, чтобы заболевавших в эшелонах оставлять на месте, на шинелях, до прибытия врача, который всегда следовал позади эшелонов. На привалах, ночлегах и дневках не отвозить заболевших в лазарет в телегах и тряских экипажах, а относить на носилках, дверях или простынях, но всегда на руках, во избежание сотрясения, всегда гибельно действовавшего на заболевшего. Когда я в ночлежной деревне, в 18 верстах от места заболевания, разыскал квартиру пациента, то застал его уже умершим, донага раздетым, лежащим на спине, на широкой скамье, у стены. Не прошло еще и трех часов с того времени, когда я узнал об его заболевании. Поэтому, усомнившись в скорой смерти и возмутившись опекой его друзей, я стал поворачивать труп на все стороны, предлагая и другим вытирать тело ладонями, а живот суконками. Но можно себе представить испуг простых людей, хозяев квартиры, когда при этих манипуляциях произошли корчевые движения в нижних конечностях и клонические спазмы в мышцах спины и лица. Испуг этот еще более усилился, когда быстро повторившимися спазмами в разгибающих мышцах ручных перстов, последние стали производить подобие барабанного боя по скамье. Правда, что температура на животе еще далеко не исчезла, но все-таки я никогда более не видел такого сильного сокращения мышц после смерти. Правда и то, что умерший был атлетического сложения. Он с товарищами оставался кутить в Тамбове – проводил бессонные ночи, несмотря на расстройство желудка в тот день, когда почтою догнал свой батальон, – получил холерный приступ. Цианоз у него до того был незначителен, что только после тщательного расследования и после посмертных корчей я окончательно убедился в том, что он погиб от холеры, а не от другой болезни.
Через 28 дней после выступления из Тамбова, оставивши на пути 23 холерных в попутных больницах, 3-я бригада, с которою я следовал, прибыла в Киев, где присоединилась к резервам действующего корпуса. Генерал Муравьев нас к этому времени оставил. В Тамбове он не раз ночью проверял, довольно ли просторно спят солдаты, а днем пробовал пищу в котлах и входил во все нужды солдата. На время холеры и готовившегося нам похода он заранее запретил постную пищу, а на переходах приучил нас проверять доброкачественность питьевой воды и осматривать колодцы, – а без таких строгостей ему бы не удалось в холерное время ни вывести из Тамбова всю массу сформированного им войска, ни довести его до дальнего Киева. В Киеве в то время холеры не было, и в войсках нашей бригады заболевания холерой более не возобновлялись.
Все время моего пребывания в Тамбове я пользовался квартирой в доме помещицы, старушки Ежиковой. Старушка, как только услышала о появлении холеры, тотчас уехала в деревню, за 40 верст от города, оставив меня одного в своем доме, и, как гостеприимная хозяйка, каждые 4–5 дней присылала мне из своей деревни множество арбузов и других овощей. Я раздавал арбузы сослуживцам, и как они, так и я сам утолял ими жажду в летнее время, никогда не употребляя сырой воды, причем все поражались наилучшим состоянием наших желудков. Огурцы тоже употребляли, но только не приправляли их ни уксусом, ни прованским маслом, а ели их с солью, как салат, либо с медом или сахаром в качестве десерта. Водки или вин за столом не употребляли, а пили только местного приготовления шипучки из ягод.
Варшава, Петербург, Валахия (1850–1854)
Холера в Варшаве в 1850 г. Неудача метода Мантовского при лечении холеры. Холера в Петербурге. Холера в Валахии. Cholerae nostras.