— Счастливого Рождества, Бонни. Возможно, еще увидимся.
— Круто! Веселого Рождества!
Она уходит. Эмили закрывает дверь и смотрит на Родди.
— Красивые ноги, — говорит он.
— Мечтай, Казанова, — отвечает она, и они оба смеются.
— Не только эльф, но и начинающая писательница, — говорит Родди.
Эм фыркает.
— Классно. Круто. Клёво. Сомневаюсь, что она смогла бы написать оригинальное предложение, даже если бы кто-то приставил к ее голове пистолет. Но нас интересуют не ее мозги. Верно?
— И не говори, — говорит Родди, и они оба снова смеются.
У них есть небольшой список кандидатов на следующую осень, и эта эльфийка Санты могла бы стать отличным дополнением.
— Главное, чтобы она не была веганкой, — говорит Родди. — Нам хватило одной.
Эмили целует его в щеку. Ей нравится сарказм Родди.
23 июля 2021 года
Вера Стайнман живет на Сикамор-стрит, на которой не растет ни одного сикомора. Здесь вообще не растет ни одного дерева. Их много на ухоженных и поливаемых водой акрах за тупиком Сикамор-стрит, но они скрыты за воротами и извилистыми каменными стенами кладбища Сидар-Рест. В этом районе безлесных улиц, названных в честь деревьев, есть только однотипные дома, стоящие плечом к плечу и жарящиеся на полуденном солнце.
Джером паркуется на обочине. На разбитой подъездной дорожке стоит «Шевроле». Ему, как минимум, десять лет, может, все пятнадцать. Боковые панели проржавели, а шины стали лысыми. Выцветшая наклейка на бампере гласит: «КАК ПОСТУПИЛ БЫ СКУБИ?» Джером предварительно позвонил и начал объяснять, что наткнулся на имя Питера Стайнмана, расследуя другое дело, но она тут же его остановила.
— Если хотите поговорить о Питере, не мешкая приезжайте. — Голос у нее был приятный, почти музыкальный. Такой голос, подумал Джером, можно услышать от высокооплачиваемой секретарши в престижной юридической или инвестиционной фирме в центре города. Теперь он видит, что в этом маленьком домике, стоящем на засохшей лужайке, нет ничего престижного.
Он надевает маску и звонит в дверь. Приближаются шаги. Дверь открывается. Появившаяся женщина идеально подходит своему высокооплачиваемому голосу: светло-зеленая блузка, темно-зеленая юбка, чулки (несмотря на жару), каштановые волосы, убранные назад. Единственное, что не подходит, — это запах джина в ее дыхании. Скорее, даже запах перегара, и в ее руке наполовину заполненный бокал.
— Вы — мистер Робинсон, — говорит она, словно он сам не уверен в этом. Под прямыми солнечными лучами он видит, что ее гладкая внешность средних лет во многом обязана волшебству макияжа. — Заходите. И можете снять маску. Если, конечно, вы привиты. У меня было это, но я восстановилась. Полна антител.
— Спасибо. — Джером заходит внутрь, снимает маску и засовывает её в задний карман. Он уже ненавидит эти чертовы маски. Они находятся в гостиной, аккуратной, но темной и скромной. Мебель выглядит исправной. Единственная картина на стене — унылый садовый пейзаж. Где-то шумит кондиционер.
— Я держу жалюзи закрытыми, потому что кондиционер находится на последнем издыхании, и я не могу себе позволить новый, — говорит она. — Хотите выпить, мистер Робинсон? У меня есть джин с тоником.
— Может, просто тоник. Или стакан воды.
Она уходит на кухню. Джером садится в кресло с откидной спинкой — осторожно, надеясь, что оно не поддастся его двумстам фунтам[42]. Оно скрипит, но выдерживает. Он слышит звон кубиков льда. Вера Стайнман возвращается с бокалом тоника и своим освеженным бокалом. Он расскажет Холли, когда позвонит ей этим вечером, что, несмотря на слова одного из скейтбордистов с «Дэри Уип», он не подозревал, что будет иметь дело с алкоголиком, который будет пить на протяжении всего разговора.
Она садится в другое кресло в квадратной гостиной, ставит свой напиток на журнальный столик, где стоят подставки и разложены журналы, и разглаживает юбку на коленях.
— Чем я могу вам помочь, мистер Робинсон? Вы кажетесь очень молодым, чтобы заниматься поисками пропавших детей.
— На самом деле это пропавшая женщина, — говорит он и рассказывает ей о Бонни Даль: где был найден её велосипед, как он и Холли («моя босс») побывали в «Дэри Уип», чтобы поговорить с парнями-скейтбордистами, и как всплыло имя Питера.
— Я не считаю, что исчезновение Питера как-то связано с исчезновением Бонни Даль, но мне хотелось бы убедиться в этом. И я любопытен. — Он переосмысливает это слово. — Заинтересован. Вы что-нибудь слышали о своем сыне, миссис Стайнман?