- Слушай, так мы же вроде это… русские, - Холод посмотрел на Хосе.
- Я тебе уже говорил – для них все русские – это мафия, - Хосе похлопал Холода по плечу и пропустил друзей вперед.
Холод и Баир начали спускаться по лестнице, внизу которой их уже радостно приветствовали мексиканец с арийцем, один с нацистской «курицей», выколотой внизу живота, а другой с орлом и змеей со скрещенными над ними кинжалами на левой груди.
- Ты точно уверен? – Холод обернулся к Хосе, - я что-то с фашистами как-то после Детройта…
- А с неграми что, лучше? – усмехнулся Хосе и подтолкнул Холода, - шагай давай. Все нормально будет.
Тем временем ариец, рассмотрев на Баире всю живопись, среди которой имелась парочка свастик, немецких эполетов и симпатичная блондиночка в немецкой форме с оскаленной овчаркой, заключил нового азиатского друга в крепкие объятия и что-то начал говорить мексиканцу. Тот радостно закивал и приветственно протянул Холоду две руки, попутно потрепав Хосе по плечу.
- Что он ему такого сказал? – тихо спросил Холод у Хосе.
- Сказал, что сидел с русскими парнями в Нью-Йорке. Такие рисунки только у уважаемых людей, воров в законе. Они тоже негров не любят.
- Вора закона! Бог навстреча! – радостно закивал ариец со свастикой на башке, услышав слова Хосе.
1 глава - 8
Москва. Весна 2015 года.
- Смотри, - Тея постучала гелевой ручкой по листочку, исписанному какими-то цифрами и схемами, - а все ведь так и получается. Всадники Апокалипсиса. В Албании была война. Торговец оружием. В Румынии – голод. Человек, который хотел заработать на голодающих, создавая свое гениальное мясо, - Тея поморщилась, - ну а теперь «уничтожитель», как он и говорил. «Мадра Муэрта» - сама смерть. За всем этим действительно стоят конкретные люди, преступники высочайшего класса с большими международными связями. И значит, что у нас остается? – Тея подняла ручку, - мор. То есть болезнь. Путем исключения, остаемся только мы с тобой, - Тея посмотрела на Кирилла.
- И еще Доцент, - добавил он, - если он, конечно, в игре.
- Осталось понять, как мы с этой болезнью связаны, - Тея погрызла колпачок ручки.
- Ну ты даешь, систер, ты же врач, - рассмеялся Кирилл, - болячки всякие, вирусы… Фиг знает. Я точно не при чем. Меня можно было только к наркокартелям отправить, и то я их только в кино видел. Я вообще все надеюсь, может брат семью трогать не будет?
- Не надейся, - Тея покачала головой, - значит, следующие мы. Только вот какое у меня прошлое, связанное с болезнями, я даже не догадываюсь. Пациенты у меня никакие не умирали. У меня их просто не было. Вирусы? Это не мой профиль.
- Слушай, систер, ты все опять усложняешь, - Кирилл дотронулся до ее руки, - давай лучше рассмотрим второй путь – кем был наш брат. Потому что мне все время кажется, что эти всадники – не более чем обертка, на которую мы все время отвлекаемся. У нас есть тот факт, что брат работал в какой-то организации. Я, конечно, сомневаюсь, что мы найдем, в какой именно. Но следы какие-то он должен был оставить! Вот они и будут подсказками. И не к тому, кто будет следующий всадник, а к тому, как нам потом после этих всадников от брата совсем избавиться и жить нормально. Ты говорила с Холодом?
- Говорила, - кивнула Тея.
- И что? – Кирилл вопросительно посмотрел на сестру.
- Как обычно. Сказал, играем, пока не наиграемся.
- А что на счет вербовки брата? – спросил Кирилл.
- Сказал, что он в теорию заговоров не верит, - улыбнулась Тея, - хотя подозрения на счет нашего брата у него всегда были. Из всех его, скажем так… коллег, он всегда в стороне держался. Да, подготовка у него, безусловно, была. Считал он быстро, решения принимал молниеносно. Но все это разбивается о то, что он так просто дал себя убить. Наш брат никогда виноватым себя не считал и угрызений совести не испытывал. Плюс он всегда был осторожен, а тут потерял бдительность. Но тогда Холоду было не до того. Потом он, правда, прогонял в мыслях, что что-то было не так. Такое ощущение, что его специально туда что-то подталкивало. И таких случаев было много. Вот та же история с хиропоном. А потом, ты Холода знаешь, он не параноик, но последнее время его не покидает сомнение, что за нами следят не только снаружи, но и изнутри.