Въехав поглубже в лес, он скоро оказался на огромной расчищенной поляне с многочисленными загонами, где его встречал индус-эпидемиолог. Несколько людей в советских ОЗК с огнеметами выжигали пространство, заполненное мертвыми птицами. Следом за ними люди в противогазах производили дезактивацию почвы.
– Вот видите, – индус посмотрел на его документы, – что здесь происходит. Буквально за день сдохло шестьсот голов.
– Анализы и пробы сделали? – спросил он.
– Первичные. Птичий грипп, – кивнул головой эпидемиолог, – но с какими-то странными вариациями. Заражение произошло не воздушно-капельным путем, а через воду. Наверное, придется обращаться в ЦКЗ.
– Прежде чем обращаться, – остановил он индуса, – надо сначала самим попробовать разобраться. Вы подготовили мне биоматериал?
– Нет времени разбираться, – индус недовольно покачал головой, – за неделю уничтожено пятьдесят две тысячи голов домашней птицы. Наложен карантин, сюда пропускают лишь специальный транспорт, причем при наличии пропуска и после прохождения дезинфекции. Все остальные машины идут в обход деревни. Крестьянам выдали юаней за каждую особь. Им этого показалось мало. Они бунтуют и забивают птицу, пытаясь продать. Очень тяжело отслеживать, какая была заражена, а какая нет. Армию не хотят задействовать. Боятся крупных волнений.
К ним подошел человек в ОЗК и поставил клетку с живой птицей и сумку-холодильник.
– Вот все, что вы просили, – посмотрел на него индус.
Он протянул ему стопку денег.
2 глава - 6
Лондон. Саутуарк. Осень 2015 года.
Холод смотрел с набережной Темзы на Тауэрский мост. Прекрасный вид на мост портили торчащие над Сити с северной стороны реки гигантские и нелепые небоскребы со странными и нелепыми названиями – «Рация», «Огурец», «Осколок».
Чуть западнее располагалось здание Сити-Холла, очень похожее на яйцо, собирающееся свалиться в реку. Казалось, там, в районе, где делаются большие бабки, Лондон только притворяется древним. Среди бомжей и офисных костюмов, викторианская столица Великобритании превратилась в город вечной стройки и пробок, которые пятнадцать миллионов жителей так и не научились засорять мусором. Настоящий Лондон остался только здесь, в Саутуарке среди бывших доков и складов, превращенных в дорогое элитное жилье и крутые пабы. Здесь Лондон не притворялся, здесь он был таким же, как и сотню лет назад, когда богатые сэры старались не пропускать через мост многочисленных маргиналов, с ставших обитателями этого портового района, где за гроши убивали, трахали шлюх, пили до безумия и наслаждались кровавыми собачьими боями.
Стены домов Саутуарка, казалось, впитали в себя всю историю лондонского дна с работными и публичными домами, опийными курильнями.
Казалось стены, которые так любили фотографировать туристы, впитали в себя не одно поколение пороков и разврата, творившихся здесь.
– Держи, – толкнул Холода в плечо Кирилл и протянул ему пластиковую карточку, – это аккредитация на незаконную вечеринку сенаторов и радикалов.
– Ты запомнил того парня, которые вчера наркоту в нычке Аббаса забрал?
– Хорошо запомнил, – кивнул Кирилл, – дрыщ такой рыжий с бакенбардами до самой шеи.
– Ну что, тогда пошли.
Пройдя метров сто по кварталу на набережной Темзы, они оказались у неприметного паба, на вывеске которого красовался рыцарь времен крестового похода с обнаженным мечом.
Скрипнув массивной дверью, Холод и Кирилл вошли внутрь и сразу с толкнулись с охранником, который пристально и долго изучал пластиковое разрешение посетить эту вечеринку. Не найдя к чему придраться, он вызвал гардеробного, который принял пальто у русских гостей.
Пройдя через узкий коридор, они оказались в большом зале, наполненном запахом дорогих сигар и американским джазом. На стенах красовались фотографии английских конфедератов-южан, прославившихся в боях с американским севером.