Экспромт! – он улыбнулся, – вот скажи, Чай, если ты была абсолютно счастливой, зачем ты меня искала?
– Ну уж точно не для того, чтобы посмотреть, каким ты стал, – злобно посмотрела на него Тея.
– А каким я стал? – он картинно оглядел себя и трех стоящих сзади него автоматчиков, – я стал жестоким. Я стал тем, о ком ты мечтала. Циником, далеким от романтики. Хотя, знаешь, какое-то время я даже спасал мир. Ради тебя и таких, как ты, чтобы вы, наконец поняли, что даже в таких отбросах, каким по вашему мнению являюсь я, тоже есть смысл!
– И в чем же смысл? – Тея нагло посмотрела на него.
– Жить вопреки вашему мнению. Ведь мнение есть не только у вас, – улыбнулся Ромаз.
– Чего он лопочет? – Холод дернулся, попытавшись сорвать веревку.
– Про мнение. Типа оно есть у каждого, – посмотрела на Холода Тея.
– Скажи ему, что мнение – это как дырка в жопе. У всех есть, но не обязательно всем ее показывать, – буркнул Холод.
– А твой мужчина самонадеянный, – услышав перевод от Теи, нервно засмеялся Ромаз, – он еще и шутник. Но шутить ему осталось недолго. Впрочем, как и тебе, мой Чай.
Он сдернул материю с клетки, за прутьями которой, тупо уставившись в пол, стояли две свиньи:
– Скоро весь мир узнает, что есть только одно мнение – моё, – он постучал ладонью по клетке, – у них есть еще двадцать восемь братьев и сестер. И все они радостно пойдут в печку. Ты, наверное, уже догадалась, что произойдет дальше.
– Ты как был сумасшедшим, так и остался, – зло рассмеялась Тея.
– Вполне возможно, – совершенно не обиделся Ромаз, – поэтому ты со своим мужчиной пойдешь туда же, и вы станете частью этого замечательного вируса от человеческого равнодушия. Ты могла себе когда-нибудь представить, что в прямом смысле слова сгоришь ради науки, – он снова рассмеялся.
Холод, почувствовав угрожающие нотки в голосе Ромаза, стал сильнее раскачиваться на стуле, пытаясь освободится от сдавивших тело веревок.
– Твой мужчина – боец, – Ромаз посмотрел на Холода, а потом на Тею, – но он сражается с самим собой. Я тоже так начинал. Я понимаю, что сейчас творится внутри него. Это называется бессилие. Но это скоро уйдет. Вместе с дымом.
– Зачем тебе это надо? – Тея пристально посмотрела на Ромаза, – ты же ничего не изменишь. У твоего поступка нет смысла.
– А какой смысл вообще в этом мире? – ответил он, – к чему он идет? Поверь мне, вот такой конец – это давно закономерность. Мы, ученые, трубили на каждом шагу об опасности вирусов. Но вместо того, чтобы изучать и искать от них лекарства, их превращали в оружие. Я не первый и не последний. Я просто превратил несколько болезней вот в это, – он вытащил из-за пояса пистолет, навел его на Холода и выстрелил в бок.
Холод почувствовал жгучую боль, и тут же понял, что веревки стали меньше давить на него. Сжав зубы, он начал сильнее раскачивать стул.
– Ты урод, – прошипела Тея и посмотрела на Холода.
– Поспешный вывод, – покачал головой Ромаз, – если бы я был уродом, то убил бы его прямо у тебя на глазах, но я уже пообещал вам умереть вместе. Представляешь, какая красивая история – двое влюбленных сгорают в огне, взяв друг друга за руки. Прямо сюжет для кино, который выколотит слез на несколько десятков миллионов, если кто-то умудрится такое снять. Я просто показал, что мое оружие может ранить не сильно, а может и убить. Я продемонстрировал его силу. Силу ума того, в чьих руках это оружие.
– Ты точно больной, – Тея снова посмотрела на Холода.
– Нет, – покачал головой Ромаз, – больные вы с вашей придуманной любовью, придуманным домом и всем этим придуманным миром. За красивой сказкой вы скрываете свою слабость. А мы, лишенные вами всего этого, обретаем силу. Развяжи этого подранка и нашу королеву, – Ромаз кивнул одному из своих помощников, – сейчас их выход.
Бородатый подошел к Холоду, а Ромаз направился к огромному котлу и распахнул двери:
– Вначале они, а потом наши свинки.
Бородач схватил Холода за шею. Холод дернулся и завалил стул на пол. Ногами он вышиб автомат из рук бородача. Тот потянулся за ним, но неожиданно ему в спину ударила автоматная очередь. Лежа на полу, Холод увидел Доцента с автоматом в руках. Еще раз дернувшись, он порвал веревки и, подобрав автомат бородача, выстрелил во второго охранника Ромаза. Несколько пуль раздробили ему коленные чашечки, а остальные ударили в голову.