Ничего не понявшая Тея удивленно посмотрела на Холода. Тот улыбнулся:
– Для всех лягушек, которыми японцы считают иностранцев, все японские города одинаковые.
Тея посмотрела на смущенного гида, а он, покраснев, на Холода, и они спустились с горы вниз, где поужинали в небольшом ресторанчике «Отцуко» вкусным мясом «вагу», тающим во рту с каким-то незабываемым сливочно-дымным вкусом.
Они вернулись домой, когда Киото уже начал растворяться в тумане. Тея развернула бумажку с предсказаниями и еще раз посмотрела на нее, еще не до конца понимая значения слов, написанных на японском снизу: «Рассвет не встретив, на закате с солнцем не простишься».
2 глава - 4
Япония. Осака. Зима 2006 года.
Осака оказался серым скучным городом с беспорядочно натыканными повсюду небоскребами, похожими на беспорядочно натыканные недокуренные сигареты, городом, в который не хотелось возвращаться. Казалось, Осаку построили специально для туристов и бизнесменов, совершенно забыв о тех, кто там живет. Весь смысл этого большого города помещался в одном квартале Дотонбори – слишком ярко и очень безвкусно. Узкие улочки были загромождены столбами-трансформаторами и очень некстати припаркованными машинами.
В квартале развлечений действовало правило безотходного производства – повара выковыривали моллюсков из пестрых раковин, варили их, а раковины отдавали уличным торговцам, которые покрывали их слоем лака, рисовали иероглиф и тут же впаривали туристам. В пустые пластиковые бочки от сакэ, стоящие на улице возле бара, за пару йен блевали посетители этих же баров, напившиеся этого сакэ из них.
Ярким пятном разврата тянулись бесконечные бордели. Традиции блядства были сильнее любого закона, запрещающего проституцию. Проститутки, больше похожие на актрис и моделей из глянцевых журналов, сидели прямо в витринах, как манекены, подсвеченные светом розовых софитов. Рядом с каждой из девушек сидела неизменная старая карга, которая общалась с покупателями живого товара, тыча кривым пальцем в прейскурант цен с поминутной оплатой.
Торчащая над городом игла небоскреба из бетона и стекла «Скай-Билдинг» напоминала каждому, приехавшему в Осаку, что днем город принадлежит бизнесменам и миллионерам, а упирающийся в русло грязной реки, расцвеченный красными фонарями Дотонбори прозрачно намекал, что ночь отдает город в руки якудза. Черные иномарки, парни в черных костюмах, увешенные золотыми цепями с наступлением сумерек становились хозяевами этого порочного города.
Холод посмотрел в окно лимузина на залитую неоном улицу, а потом на японца, сидящего рядом:
– Зачем мы здесь?
– Ни «зачем», – тот покачал головой, – а «потому что». Джино неверно истолковал мои слова своему обуяну. А я не люблю плохих переводчиков. Есть такая древняя легенда: «Один из писарей великого киотского сёгуна слишком вольно записывал приказы своего босса, пытаясь излагать их, как стихотворения. Людям это нравилось. Писарь стал великим поэтом, а сёгун отрубил ему голову».
Лимузин остановился под мостом на заброшенной стройке. Японец залез под сиденье и вытащил блеснувшую в свете приборной панели и луны «Беретту»:
– Держи, – он протянул ее Холоду, а сам достал с заднего сиденья черную, как ночь, катану в ножнах.
Они вышли из машины и остановились напротив трех стоящих белых «Мерседесов» с зажженными голубоватыми фарами.
– Ты искал встречи со мной? – японец облокотился на катану, опустив ее на землю, – здравствуй, Масаши.
– Я ничего не искал, – злобно посмотрел на него японец с посеченным оспой лицом, – я вообще не знаю, кто ты такой и зачем я сюда приехал.
– Ты говорил людям в баре, что найдешь того, кто отрезал палец Джино, и скормишь его свиньям. Вот я здесь.
– А, это ты? – Масаши злобно стиснул зубы и щелкнул пальцами. Из машины вышло восемь крепких парней, – ты покалечил моего сына Джино.